Поэт и публицист. Член Союза журналистов, главный редактор литературного альманаха и сайта «Свой вариант». Родился в 1951 году в г. Ворошиловграде (ныне Луганск). Считает, что Луганск – это «город хороших людей».
Стать писателем мечтал с детства. Однако, волею судьбы, окончил Луганский машиностроительный институт и Общественный университет (факультет журналистики). После службы в армии 24 года проработал инженером – конструктором, ведущим конструктором на тепловозостроительном заводе.
Автор 25 изобретений. Лауреат международных литературных премий имени Юрия Долгорукого и «Облака» имени Сергея Михалкова, премий имени Владимира Даля, Николая Тихонова и Леонида Первомайского, руководитель Межрегионального Союза писателей. В 90-е годы получил возможность реализовать свои способности на радио и телевидении работал главным редактором региональной телекомпании, где создал сотни авторских программ, став лауреатом региональных журналистских конкурсов.
Автор 20 книг стихотворений и очерковой прозы. Член Исполкома Международного Сообщества Писательских Союзов и Президиума международного Литературного фонда.
С 2015 года живёт в Германии.
Содержание
«И о времени своём…»
стихотворения
***
Ничего не изменилось,
Только время растворилось,
И теперь течёт во мне.
Только кровь моя сгустилась,
Только крылья заострились
Меж лопаток на спине,
И лечу я, как во сне.
Как цыганка нагадала:
Всё, что будет – будет мало.
Быть мне нищим и святым.
Где-то в сумраке вокзала
Мне дорогу указала.
Оглянулся – только дым.
Где огонь был – всё дымится.
Крыльев нет. Но есть страница,
Вся в слезах. Или мечтах.
На странице чьи-то лица.
Небо, дым, а в небе птицы,
Лица с песней на устах.
Ветер временем играет.
Ветер кровь мою смущает
Наяву или во сне.
Мальчик с узкими плечами,
Парень с хмурыми очами –
Я не в вас. Но вы во мне.
Мы с лопаткой на ремне
Маршируем на ученье,
Всё слышнее наше пенье.
Мы шагаем и поём.
О красавице-дивчине,
О судьбе и о калине,
И о времени своём.
***
И, в самом деле, всё могло быть хуже. –
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».
Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.
***
Дым воспоминаний разъедает глаза.
Память о доме, как воздух, закачана в душу.
Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?
— Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.
Трусить – не трусить… Любишь вишнёвый компот?
Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?
Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт…
Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…
***
Я, к сожаленью, видел это — плевок ракетный, роковой…
И стало окаянным лето, а тень войны над головой
Накрыла сумраком смертельным любви погасшие зрачки,
Где отразился понедельник началом траурной строки.
***
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,
Где всех поделили почти безусловно
На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,
А будто вчера —
Жизни беспечной была, как сестра,
Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эныки-беныки» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.
***
Вновь время мёртвых душ. Цена им грош.…
Жизнь далека от праведного слова.
Тем более, и тень уже свинцова.
А думалось «уж замуж невтерпёж»…
На праздники встречались за столом
И обсуждали тайны винегрета.
И лишь сейчас понятно: было это
У времени под ангельским крылом…
***
Принимаю горечь дня, как лекарственное средство.
На закуску у меня карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна — внутривенно и наружно.
Растворились в ней война, и любовь, и страх, и дружба…
***
Ну, что с того, что я там был…
Юрий Левитанский
Ну, что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость — звёздам и крестам
На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, ещё видна
Тень правды, что пока жива
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надёжней, чем слова.
Ну, что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.
***
И музыка играла, и сердце трепетало…
Но выход был всё там же, не далее, чем вход.
Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен.
Я помню, как всё было. А не наоборот.
Я помню, помню, помню и ягоды, и корни,
И даты, как солдаты, стоят в одном ряду.
А врущим я не верю, Находки и потери
Приходят и уходят. И врущие уйдут.
ДЕТСТВО
Дед шил шапки
И пел песни.
А я сидел на столе
И ел картошку.
Пахло кожей
И тёплым мехом.
А на стене
Висела карта мира.
И два портрета
С той картой рядом.
А на них –
Два моих дяди,
Одеты в солдатскую форму,
Чему-то задорно смеялись…
Давно дед сшил
Последнюю шапку.
Давно дед спел последнюю песню.
А со своих портретов
Смеются геройски дяди…
Смеются
Из моего детства.
***
Я – проигрыватель старый, и сквозь хрип во мне слышны
Разноцветные гитары эхом сгинувшей страны.
Я пластинку поменяю, словно в зеркало взгляну.
«Широка страна родная»… Не видать уже страну.
Песен время золотое после или до войны…
«Ты да я, да мы с тобою», позабыты, чуть слышны
Эти бодрые напевы, эти слёзы и слова.
Жизнь качнулась вправо-влево… Закружилась голова.
Закружился вдоль орбиты мир, теряющий себя,
Кто-то думал: «шито-крыто», не скорбя и не любя.
Но пластинка заиграла, то слышна, то не слышна…
Вместо шумного вокзала – взорванная тишина.
***
Тротиловый эквивалент любви
Не убивает, не калечит.
Кому-то расправляет плечи
Пульсируя в восторженной крови.
Ну, а кому-нибудь наоборот
Ссутулит плечи и фигуру.
И кровь струиться будет хмуро,
Хоть ничего-то не произойдёт.
Но там внутри, где эхо тишины
Не менее взрывоопасно.
Где ничего ещё не ясно,
Слова любви, как выстрелы слышны.
И там тротиловое волшебство,
Любовью время разгоняя,
Разгадывает сущность рая,
Где есть любовь и больше ничего.
***
Утренние новости. Семь часов.
Чья-то тревога прошита словами.
Смотрит устало воскресший Иов.
Это не с нами? Нет, это всё с нами.
Кажется, память сильней, чем магнит.
Но даже сказки не знают ответа.
Кровью за кровь – это не Айболит.
И в новостях не расскажут про это.
***
Выжить…
Отдать,
Получить,
Накормить.
Сделать…
Успеть,
Дотерпеть,
Не сорваться.
Жизни вибрирует тонкая нить,
Бьётся, как жилка на горле паяца.
Выжить,
Найти,
Не забыть,
Не предать…
Не заклинанье, не просьба, не мантра.
Завтра всё снова начнётся опять.
Это – всего лишь заданье на завтра.
***
Было и прошло. Но не бесследно.
Память, словно первая любовь,
Избирательно немилосердна,
Окунаясь в детство вновь и вновь,
Падая в случайные мгновенья,
Где добром отсверкивает зло…
Счастьем было просто ощущенье,
Что осталось больше, чем прошло.
***
У каждого свой Шао-Линь, а также маршрут к нему.
Не жми на «стоп-кран» — карантин уже гуляет в дому.
«Не бойся, не жди, не проси»… Хотя и научен ждать.
«Не везёт» — не только такси, где я новичок опять.
Где я вспоминаю тебя сквозь расстоянье и лень,
Где главное слово «любя», и рядом – «маску надень».
Сквозь точки и даже тире в дальней, родной стороне,
Ты моешь окно в букваре. И улыбаешься мне…
***
Обжигающий вкус не у чая,
А у жизни, у встреч и разлук.
Сердце жарче стучится, встречая,
Превращая во взрыв каждый стук.
Кипяток всех житейских страданий
Обжигает сердца вновь и вновь.
И спасительной ложкой в стакане
Защищает аорту любовь.
***
Детство пахнет
цветами – майорами,
Что росли на соседнем дворе.
И вишнёвым вареньем, которое
Розовело в саду на костре.
Детство пахнет листвою осеннею,
Что под ветром взлетает, шурша…
Что ж так больно глазам?
На мгновение
Запах детства узнала душа.
***
Небо Аустерлица
проглядывает сквозь синеву.
Оно прямо здесь, надо мною,
и я его вижу.
Что происходит?
Сгущается мрак не во сне, наяву.
И гром канонады внезапно,
бессовестно ближе.
Князя Андрея зрачки отразились
в чужих небесах.
И вечность читает на русском,
не чувствуя боли.
Там, в облаках, леденеет
Ещё не прочитанный страх,
Который остался забытою книжкою в школе.
***
А я из ушедшей эпохи, где бродят забытые сны,
Где делятся крохи, как вдохи, на эхо огромной страны.
Я помню и не забываю, откуда, зачем и куда.
Мечты о несбывшемся рае, сгорая, не гасит звезда.
***
Ангел по имени Пушкин, прекрасен и неубиен,
В небе парит и пророчит: мол, всё будет мило.
Памятник видит, и надпись читает: не Пушкин — Дассен.
И не поймёт ничего серафим шестикрылый.
Ангел поёт про свободу, где счастья пленительный свет.
Пушкин читает, и память – опять рукотворна.
Сердцу, живущему будущим, воли в покое всё нет.
Время не ангелов – бесов, войны и поп-корна.
***
Летучий дым болгарских сигарет –
Забытый символ дружбы и прогресса.
«Родопи», «Шипка», «Интер», «Стюардесса» —
Не в небесах клубится лёгкий след,
А в памяти, где тень яснее света,
Где хорошо быть просто молодым,
С беспечностью вдыхая горький дым
Отечества, как дым от сигареты…
***
В раю не все блаженствуют, однако.
Есть обитатели случайные.
Речь не о том, что в небе много брака,
И не о том, что ангелы печальные
Никак не сварят манну по потребности
И шалаши с комфортом всем не розданы…
Но что-то есть ещё, помимо бедности,
В чём чувство рая близко чувству Родины.
***
От прошлого не в восторге. Что в будущем? Нет ответа.
Разведчик товарищ Зорге погиб. И доклада нету.
А радио говорило и даже предупреждало:
Настанет время дебилов. Хотя их всегда хватало.
***
Эхо гудящих стен и молчаливых дней.
И не понять – кто с кем. Жизни всегда видней.
Памяти патронташ туго набит бедой.
Кто это – наш — не наш? Отзыв чуть слышно: «Свой».
Эхо луганских нот прошлому не верну.
Плачет или поёт? Лучше спроси войну.
Там молчаливых дней встречная полоса,
Эхом парят над ней вечные небеса.
***
Яблоки-дички летят, летят…
Падают на траву.
Жизнь – это тоже фруктовый сад.
В мечтах или наяву
Кто-то цветёт и даёт плоды
Даже в засушливый год…
Яблоня-дичка не ждёт воды –
Просто растёт, растёт.
***
— Ты слышишь, как сердце стучит у меня?
— Нет, это – колёса по рельсам…
— Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?
— Ты мёрзнешь. Теплее оденься…
— Ты видишь – слезинки текут по щекам?
— Нет, это дождинки — к удаче…
— Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?
— Я вижу, я слышу… Я плачу.
***
Всё это нужно пережить, перетерпеть и переждать.
Суровой оказалась нить и толстой — общая тетрадь
Судьбы, которая и шьёт, и пишет — только наугад.
Я понимаю — всё пройдёт. Но дни — летят, летят, летят…
***
Не изабелла, не мускат,
Чья гроздь – селекции отрада.
А просто – дикий виноград,
Изгой ухоженного сада.
Растёт, не ведая стыда,
И наливаясь терпким соком,
Ветвями тянется туда,
Где небо чисто и высоко.
***
Уходит время бескорыстных песен,
Всё реже слышно: «Друг, товарищ, брат»…
Всё чаще: неудачлив, значит – честен,
Зато нечестен – выгодно богат.
Ты чувствуешь, дружище, как уходит
Наивная застенчивость, и с ней –
Нелепое, как дым без парохода,
Теряет голос эхо наших дней.
***
Как понять – зачем и почему?
Кто они, откуда и куда?
Господи! Я это не пойму
Льётся кровь, как красная вода.
Господи, откуда эта злость?
Пушкин, ты герой из фильма «Брат»?
Время вместе с кровью запеклось.
Правда спит. Никто не виноват?
***
Не хочется спешить, куда-то торопиться,
А просто – жить и жить, и чтоб родные лица
Не ведали тоски, завистливой печали,
Чтоб не в конце строки рука была –
В начале…