Писатель, поэт, прозаик. В прошлом — зоолог, специалист по опасным хищным животным. Занимался изучением и разведением персидских леопардов, и редкими видами крупных хищных птиц в зоопарках и заповедниках. В последние годы работал в области биохимии и селекции растений в АН.
Публиковался в газетах и журналах в разных странах мира. Автор ряда статей опубликованных на многих общественно- политических порталах СНГ и Европы. Член Союза писателей Молдовы. Лауреат независимой литературной премии «Белый Арап» 2011 г.
Соучредитель Международного творческого ресурса «Подлинник». Член жюри Международного Грушинского Интернет-конкурса.
Живёт в г. Минден, ФРГ.
Содержание
****
Человек стареет как звезда –
Изнутри незримо выгорает,
И тогда из звёздного моста
Крошечная точка выпадает,
И её заменит пустота.
Скажет кто-то – так оно бывает.
Человек сгорает каждый час,
Но не от того, что срок ухода
Предначертан был давно для нас,
Равно как разлука и погода.
Вот горел, и вдруг потом погас
Скажет кто-то – такова природа.
Человек уходит просто так.
Так звезда в бездонные глубины
Падает когда огонь иссяк,
Жизнь свою прожив до середины.
Скажет кто-то – видишь, это знак
Позвонить любимым без причины .
****
У этого чувства шея быка
и голова верблюда.
Я видел как моет руку рука,
как спит мёртвый Иуда.
А кто-то к подобному не привык
и остаётся с носом,
Лишь память сует свой длинный язык
на всю глубину вопроса.
Ты видишь как падает хрупкий снег –
он в ожидании чуда.
А время свой не остановит бег,
только вопрос — откуда?
Полый камыш козлоногий Пан
Сломал чтоб измерить бездну.
Моих ты коснулась перстами ран —
вдруг я опять воскресну?
****
Вот оно синее море. Крошечная Пальмира.
Город, как дырка в заборе. Не ж… – середина мира.
Черные точки чаек. Кораблей запятые.
Рыбьих пугливых стаек хороводы рябые.
Отголоски Колхиды. Пирс в завитушках пены.
Остов копченой сардины. Крышек пивных соверены.
Распарены, краснолобы, за пивом (беги быстрее!..),
Загорающие пенелопы гонят своих одиссеев.
Одиссеи косматы и дики. У берега сохнет медуза.
Крик хмельной Эвридики – «Варенааая кукуруза»…
Мидии режут пятки. Туристы грызут арбузы.
Прибой уносит останки медузы и кукурузы.
К вечеру пахнет тиной. Лодки под парусами.
Художник пишет картину. Ребенок машет руками.
Смеркается. Дождь прохладный. Молний косых просветы.
Появляются аргонавты и достают пакеты.
В пакеты летят жестянки и мусор весь пляжный прочий.
Дождь отбивает склянки на языке древней ночи.
Команда бутылку водки передает друг другу.
Кронос кряхтит в повозке. Время бежит по кругу.
****
Чайник кипит, злится, ворчит
В жарких объятьях плиты.
Чайник кипит – он говорит
На всех языках воды.
А в доме луна бьет зеркала
На сотни осколков грез.
И занемог, и упал на порог
Ослепший от слез мороз.
Где-то в дали жгут фонари
Образы летних снов.
Где-то внутри проснулись в груди
Птицы забытых слов.
А чайник кипит, он неутомим
В желании мне рассказать:
– Если ты жив, то кем-то любим.
Есть время любить и ждать.
Королевы, короли…
Свежескошенной травой
Пахнет вечер. Слишком рано
Нам идти ещё домой
По волнам седым тумана.
Чистой ветреной рекой
Наша молодость разлита.
Поживем “годок-другой”.
Утекут водой сквозь сито.
А пока – весёлый свист.
Дрозд пугливый и певучий.
Жизнь как новый белый лист,
/Жизнь – простой и лёгкий случай.
И идут в вечерней мгле
Короли и королевы,
В свежескошенной траве
Словно в море каравеллы .
Им виднеется вдали
Жизнь без лжи и без обмана.
Королевы. Короли.
Покорители тумана.
Петроградка
Моя лампочка любви –
Сорок ватт, и те – с нагаром
В полусвете, в полутьме
Снова вспыхнула пожаром.
Седовласый и хромой
За окошком всхлипнул дождик,
И архангельской трубой
Кресла скрипнул подлокотник.
А когда-то полз трамвай
К Александровскому парку,
Слышен был вороний лай
За оградой зоопарка.
Тонкой ниточкой Нева
Средь деревьев вечерела,
И в моей душе любовь
Тусклой лампочкой горела
К ржавой сумрачной клети,
К странной жизни наизнанку
На зашарканном пути
В петербургской коммуналке.
И не вспомнить, не понять –
В тех годах, ушедших даром,
Как я смог не растерять
Сорок ватт, и те с нагаром?..
****
Нас учили воевать с пушкой из пластмассы,
Нас учили торговать часто мимо кассы,
Нас учили горевать – где то понарошку,
Нас учили долго ждать, стоя у окошка.
Мы пытались разжевать комья манной каши,
Не умея вырастать, становились старше.
И по серому двору мы ходили строем,
А потом по одному ждали мордобоя.
И не поняв «что? к чему?», будто птицы в клетке,
Уходили мы во тьму – детки-малолетки.
Нас учили хоронить, и мы хоронили.
Нас учили не любить. Только мы любили.
****
А снег идёт, и спит моя печаль
У ангела в серебряных крылах,
А снег идет, морозистая хмарь
От небосвода льётся к небосводу,
И спит печаль у ангела в крылах,
Не думая про цены и погоду.
Окно открыто, и холодный свет
Окрашивает синью занавески,
И проступают на обоях фрески
И лиц былых знакомые черты,
Подумаешь – а света тут и нет,
Точнее он – мерцанье пустоты.
Как будто нарисован ряд домов,
Аляписто раскрашенные крыши.
И тихой песни ангела не слышит
Наш городок из женщин и собак,
Забытых навсегда и беспечально.
Но им надежда замещает мрак,
И это далеко для всех не тайна.
А снег идёт не прекращаясь — вечно,
Деревья и кусты в покое строгом,
В такое время бродит по дорогам
Мой зимний ангел, потерявший кров,
И кажется ему, кто каждый встречный
Не оставляет на снегу следов.
****
Мы мыли снегом стеклотару,
Стирая этикеток слой,
Приемщик был бухой и старый.
– Вот эту, слышь, ещё помой,
Давай скорей, быстрее, малый ,
Уже прошел приемный день.
И с неба сыпалась устало
На нашу очередь метель.
А банки крякали как утки,
Звенели будто ордена,
В вечернем синем переулке
Висели матные слова.
И взрослые и помоложе,
И тот приёмщик с пьяной рожей,
Не знали истину одну:
И с нас сдерут как будто с кожей,
И с нас сотрут немного позже,
Уже ненужную страну.
****
– Не стареет он, не стареет,
Седина, смотри – да везде.
Только рыжее солнце греет
На седой своей голове.
По двору горделиво ходит –
Царь без скипетра и дворца,
Но улыбка почти не сходит
С обветренного лица.
И не веря во все приметы,
Не считая срок по годам,
В своих мыслях он вечно где-то
На дороге к другим мирам.
И живёт он как жил когда-то
Возделыватель земли.
Как мастеровой заката
И как часовой зари.
По-другому никак не может
Он прожить свой короткий век.
Сохрани его душу, Боже,
Ты же тоже был — Человек…