«… слово Ленинград никак не связано для меня со словом Ленин. Ленинград – третье слово в моей жизни, которое я услышал после слов папа и мама. Я блокадник, и для меня нет Петербургской блокады, как нет, например, Волгоградской битвы при всей моей нелюбви к усатому тирану». А.М.Городницкий
В этом номере нашего журнала мы хотим рассказать о классике авторской песни, первом лауреате Государственной премии имени Булата Окуджавы, учёном, поэте, барде, заслуженном деятеле науки РФ, заслуженном деятеле искусств РФ и замечательном человеке Александре Моисеевиче Городницком.
Впрочем, что нового можно сказать о человеке, которого и так все хорошо знают, о человеке, чья песня «Атланты» давно является неофициальным гимном Санкт-Петербурга, а недавно стала официальным гимном Эрмитажа?! https://www.youtube.com/watch?v=te2HRLaGkh4
Его «Острова в океане» и «Паруса «Крузенштерна» манили нас в моря, «Перекаты» и «Деревянные города» — в путешествия. «Понта Дельгада», «Геркулесовы столбы», «Гваделупа», «Итуруп», «Хиос, Самос, Родос» — музыка этих слов пьянила без вина и заставляла поколения молодёжи мечтать, увидеть «рядом с ними собственную тень».
Он, несомненно, один из основоположников жанра авторской песни. Точнее, как спел Юлий Ким, «патриарх».
https://www.youtube.com/watch?v=m-PcWv0zV0w
Александр Городницкий родился 20 марта 1933 года в Ленинграде. Родители его из Могилёва. Довоенное детство провёл на Васильевском острове, где жил вместе с родителями в тринадцатиметровой комнатушке в доме тридцать восемь по Седьмой линии.
Дворы-колодцы детства моего,
я вижу их из года в год всё ближе.
На них ложился отблеск солнца рыжий,
над ними выли голоса тревог.
Слетал в них сверху нежный пух зимы,
осколки били проходящим градом.
Здесь жили кошки, голуби и мы —
болезненные дети Ленинграда.
Первую самую страшную блокадную зиму пережил вдвоём с мамой. Отца ещё летом 1941-го отправили работать в Омск. Мама боялась выпускать его на улицу, ходили слухи, что детей воруют… Как считает Александр Городницкий, он случайно выжил в ту зиму. В феврале 42-го дом сгорел, их приютили родители мамы. В апреле 1942-го его через Ладогу по «Дороге жизни» вывезли из блокадного Ленинграда в Омск.
Ветер злей и небо ниже
На границе двух эпох.
Вся и доблесть в том, что выжил,
Что от голода не сдох.
Что не лёг с другими рядом
В штабеля промёрзших тел,
Что осколок от снаряда
Мимо уха просвистел.
Мой военный опыт жалок,
В зиму сумрачную ту —
Не гасил я зажигалок,
Не стоял я на посту.
Вспоминается нередко
Чёрно-белое кино,
Где смотрю я, семилетка,
В затемнённое окно.
Вой снаряда ближе, ближе,
До убежищ далеко.
Вся и доблесть в том, что выжил.
Выжить было нелегко.
8 сентября 2020 года в День памяти жертв блокады Ленинграда в деревне Кобона Ленинградской области на территории музея «Кобона: Дорога жизни» был торжественно открыт памятный знак «Неизвестному водителю». Под звуки гимна России было снято шёлковое покрывало с памятника, и все участники митинга увидели силуэт «полуторки», «выезжающий» из тетрадного листа, на котором написано стихотворение Александра Городницкого «Неизвестному водителю», и фигуру мальчика, закутанного в материнский платок и смотрящего сквозь открытую дверь машины туда, «… где старая церковь белела на краешке суши».
Из эвакуации Александр вернулся летом сорок пятого. Отец получил комнату в доме на Мойке 82 и прожил Александр Городницкий там десять лет, пока не женился. Его увлечение стихами было случайным. В 1947 он с одноклассником пошёл записываться в кружок рисования во Дворце пионеров, который в тот день не работал. Зато работала студия литературного творчества Глеба Семёнова. И он в ней надолго остался, и начались его поэтические занятия. Из этой студии вышли писатели Андрей Битов и Яков Гордин, поэты Александр Кушнер, Глеб Горбовский, Олег Тарутин, Нонна Слепакова и многие другие.
ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ
Нашёл случайно в позабытой книжке
Я снимок, что судьба уберегла, —
Наш литкружок, — девчонки и мальчишки,
Сидящие у круглого стола.
Осенний дождь шумит над Ленинградом,
В окне на Невском вспыхивает свет.
А это я, сидящий с ними рядом, —
Мальчишечка четырнадцати лет.
А около меня сидят на стульях
Все те, с кем вместе в годы эти рос:
Куклин, и Британишский, и Нафтульев,
Наташа Банк и Лёнечка Эфрос.
Ещё свою не проторивший тропку,
У первой обозначенной вехи
Сижу я здесь, внимательно и робко
Чужие чьи-то слушая стихи.
И слева живы все ещё, и справа,
И я, полуоткрыв наивно рот,
Вдыхаю эту сладкую отраву,
Что жизнь мою сломает наперёд.
После окончания школы Александр поступил в Горный институт. Поступил совершенно случайно. Он никогда не интересовался геологией, скорее хотел стать «настоящим мужчиной». А тут ещё и девушка, которой он был тогда увлечён, подала заявление на геологоразведочный факультет. Как золотой медалист он сдавал только один экзамен при поступлении – прыжок с трёхметровой вышки в воду. Плавать он тогда не умел. С вышки он упал, прыжок засчитали, в институт приняли. Так Городницкий стал геологом, а в дальнейшем – учёным-геофизиком с мировым именем, доктором геолого-минералогических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ, главным научным сотрудником Института Океанологии имени П.П. Ширшова Российской Академии Наук. Кстати, на защите докторской диссертации члены учёного совета сказали, что не утвердят диссертацию, если он не споёт. Пришлось петь…
В институте и в последних классах школы, в основном, мы пели песни военных лет и какой-то легкомысленный фольклор, например, «Кису-Мурочку» – вспоминает Александр Городницкий. А вот в геологических экспедициях на Севере он познакомился с иными песнями – безымянными, горькими, рождённые в горькие и трагические годы, которые его потрясли. Появились свои первые песни… Написаны они были в экспедициях на Памире («Песня искателей урана») и в Туруханском крае («Песня полярных лётчиков» и «Перекаты», на Игарке («Деревянные города») и на Енисее («Снег»).
Написанную в 1960-м песню «На материк» https://www.youtube.com/watch?v=IJcZzdQo9bE , уже через год он услышал от работяг партии, как народную. Позже ему на Кольском полуострове даже показали могилу её автора.
В 1960-ом году Александр Городницкий познакомился с творчеством Булата Окуджава. В песне, вместо маршей и Советского патриотизма, появилась личность. Ещё через год в Ленинграде создали клуб «Восток» … Впрочем, о бардах и 60-х годах Городницкий много и подробно написал в своих книгах.
В 1961-ом году в Ленинградском институте геологии Арктики, где тогда Городницкий работал, открылось новое направление – морская геофизика. И ему повезло попасть в экспериментальную группу для работы на самом большом в мире паруснике «Крузенштерн», на котором он с детства мечтал оказаться. Оказавшись там, он решил попробовать свои силы и подняться на мачту, но когда посмотрел вниз, то вместо судна увидел какую-то щепку среди волн…
Не после этого ли случая появилась песня?
Расправлены вымпелы гордо.
Не жди меня скоро, жена, —
Опять закипает у борта
Крутого посола волна.
Под северным солнцем неверным,
Под южных небес синевой —
Всегда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.
И дома порою ночною,
Лишь только раскрою окно,
Опять на ветру надо мною
Тугое поёт полотно.
И тесны домашние стены,
И душен домашний покой,
Когда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.
Пусть чаек слепящие вспышки
Горят надо мной в вышине,
Мальчишки, мальчишки, мальчишки
Пусть вечно завидуют мне.
И старость отступит, наверно, —
Не властна она надо мной,
Когда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.
https://www.youtube.com/watch?v=ML-CvS3PXd4
Почти за сорок лет работы в этой области он не раз бывал в экспедициях в разных районах мирового океана. В 1964 году был на Северном полюсе, в 1974 году – в Антарктиде, неоднократно погружался на дно океана в подводных обитаемых аппаратах… Искал Атлантиду… Возможно, что и нашёл её в Атлантике на горе Ампер. Об этом его серия фильмов «Атланты: в поисках истины».
Песни Городницкого, как и других бардов, распространялись в «магнитофониздате». Много его песен исполнял Юрий Визбор. Именно Визбор сказал фразу, что у каждого барда должна быть пиратская песня, а Городницкий и сам «пират». Интересно, что песни Александр Городницкий сочиняет без всякого музыкального инструмента. С гитарой его видели два раза в жизни – один раз он исполнял песню Глеба Горбовского «Когда качаются фонарики ночные», второй – он целый концерт аккомпанировал себе на гитаре. У него всегда были прекрасные аккомпаниаторы – Михаил Кане, Валерий Чечет, Александр Костромин, Александр Исаев.
В 1968 году на Городницкого, Бродского и Довлатова написали донос. Александра Городницкого в нём обвиняли, что в клеветнических стихах и песнях он пытается изобразить историю России как цепь непрерывных злодеяний, кровопролития и несправедливости. В песне «Монолог маршала» показывает тупоголового советского военачальника, якобы гонящего мальчиков на бойню. Повезло ему, что его песня «Атланты» год назад заняла первое место на конкурсе лучшей песни для советской молодёжи, который проводил ЦК ВЛКСМ. Городницкого даже послали на зимнюю Олимпиаду в Гренобль. Где он выступал в одном концерте с Шарлем Азнавуром, а подыгрывал ему грузинский ансамбль «Орэра». Раздувать скандал тогда не стали. Просто включили в чёрные списки и не печатали 15 лет.
С 1970 года Александр Городницкий председатель жюри Грушинского фестиваля. Организатор фестиваля детского и молодёжного творчества «Всё начинается с детства». Председатель жюри Международного Грушинского Интернет-конкурса.
Об авторской песне Александр Городницкий говорит:
«Для меня авторская песня остаётся формой русской поэзии, ее музыкальным интонированием. Будучи профессором геофизики, люблю точные определения. С уходом из жизни первого поколения авторов песен (мне не нравится слово «бард») Александра Галича, Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Юрия Визбора, Новеллы Матвеевой, Михаила Анчарова, звучащей под гитару поэзии стало, к сожалению, меньше.
То, что происходит сегодня, лишено поэтической составляющей. Это тексты, лучше или хуже. Понимаете, я воспитывался на примере Бориса Слуцкого и Давида Самойлова, считаю, что внутри великого русского языка остаётся так много всевозможных богатств, которые ещё только предстоит открыть, что нет никакого смысла отказываться от классических правил силлабо-тонического стихосложения. В этом смысле я жёсткий и последовательный консерватор. Как и мой друг Александр Кушнер. Он, правда, не любит авторскую песню, но в моем случае делает исключение».
В 1972 Александра Городницкого приняли в Союз Писателей. Рекомендации для вступления дали Давид Самойлов и Борис Слуцкий. В бардовской песне таких авторов считанные единицы. Накануне закрытия Грушинского фестиваля 2016 года Александр Моисеевич передал Евгению Александровичу Евтушенко сборник своих стихов «Будет помниться война». Вдруг рано утром в туристский лагерь приезжает водитель и говорит, что прибыл по поручению Евгения Александровича. Мол, через три часа тому на самолёт, поэтому Евтушенко просит срочно позвонить ему Городницкого.
Евтушенко по телефону:
«Саша, Саша! Я страшно перед тобой виноват! Всю ночь читал твою книжку. Думал, ты — Бард, а ты ещё и большой русский Поэт! Не знал этого, прости!»
Вскоре после этого разговора Евтушенко улетел в Москву, оттуда — в Америку, а 20 марта 2017-го в «Новой газете» вышла статья Е.А. Евтушенко «Из породы Атлантов», сопровождавшаяся большой подборкой стихов Городницкого разных лет.
Помимо высоких требований к поэзии, Александр Моисеевич строг и к песенным текстам. Вот что он пишет в своей книге «След в океане» стр 114:
«В чём специфика песенных текстов? Мне кажется. Что стихотворная основа песни должна обладать главными достоинствами стихотворения, и в тоже время не выносит некоторых его черт. Например, стихотворение может быть длинным…. Песня растянутой быть не может.
… — песне противопоказана излишняя метафорическая усложнённость, многоступенчатая система тонких ассоциативных связей…
Песня должна быть внешне проста, подчёркиваю, — проста, но не примитивна, чтобы восприниматься с первого прослушивания. Иначе её не поймут, а следовательно, не услышат. Кроме того, в песне, за исключением старинных баллад, не прививаются излишне конкретные черты и детали…
Народная песня с самого начала (а авторская песня по духу своему сродни именно ей…), нужна людям совсем не для того , чтобы только слушать ее на концертах , а чаще для того, чтобы петь самим. Она с самого начала . может быть бессознательно рассчитана на соавторство того, кто ее сложил, и тех, кто её поёт. Последнее обстоятельство предъявляет к стихам песни ещё одно обязательное условие:- язык песни должен быть естественным, как дыхание, лёгким и удобным, привычным для поющих.
Наконец, последнее: стихи могут писаться от лица вымышленного героя, маскироваться костюмами или обстановкой эпохи, в песне же – вынь да положь самого автора, что он любит, что он ненавидит, отчего страдает, кто он такой…
Поэтому так важно, чтобы автор сам был личностью…Вот и получается, что к песенным стихам, да и к их авторам должен быть предъявлен ещё более жёсткий уровень требований, чем к обычным, привычно читаемым с листа.»
Всего у Александра Моисеевича вышло более 50 книг песен, стихов, прозы… Его стихи и песни переведены на языки многих народов мира, включены в школьную программу. Выпущено несколько десятков пластинок и компакт-дисков с записями его песен. Именем Александра Городницкого названы малая планета Солнечной системы (астероид) № 5988 «Gorodnitskij» и перевал в Саянских горах.
Посмотрите интервью с Александром Моисеевичем Городницким
https://www.youtube.com/watch?v=72TxtbS_hQs
Узнать о его концертах, прочитать стихи можно на его официальном сайте http://gorodnitsky.com
Послушать песни на канале Ютуба
https://www.youtube.com/c/AGorodnitsky/videos
Содержание
Блиц-интервью с Александром Городницким
- Александр Моисеевич, считали ли Вы в скольких странах побывали и сколько песен и стихотворений написали?
Страны не считал. Что-то около 30.
Песен — около 500, стихов — более 1000.
- Ваш любимый художник.
Питер Брейгель
- Любимый композитор.
Людвиг Ван Бетховен
- Любимый поэт.
Александр Пушкин
- Любимый фильм.
Осенний марафон
- Любимый бард.
Булат Окуджава
- Любимая песня 60-х, 70-х, 80-х, 90-х, 2000-х.
Не могу сказать
- Какая у Вас сейчас своя любимая песня?
Атланты
- Любимый фестиваль?
Грушинский
- Какую не свою песню первую спели?
«Тёмная ночь»
- Какую песню первую написали и когда?
«Геофизический вальс», в 1955году
- Любимый исполнитель песен.
Марк Бернес
- Любимое животное.
Жираф
- Любимое имя.
Наталья
- Любимое время года.
Ранняя осень
Из воспоминаний Александра Городницкого
Это удивительное явление Грушинский фестиваль существует с 1968 года. Он носит имя Валерия Грушина и посвящён его памяти. Валерий Грушин был студентом Куйбышевского авиационного института, любил песни, пел их с друзьями, любил походы. В одном из походов в 1967 году на сибирской реке Уде он бросился спасать тонущих детей и погиб. Через год его друзья решили собраться вместе, чтобы почтить его память. Съехалось почти шестьсот человек с гитарами, с палатками. Так, стихийно возник этот фестиваль, который каждый год собирает все больше и больше участников. Причём, независимо от ситуации в стране: шли войны, раскололся Советский Союз, менялись правительства и общественный строй. Грушинский фестиваль всё выдержал. Сейчас, в июле двухтысячного года на берегах Волги под Самарой собралось уже более 250 тысяч человек.
С третьего фестиваля в 1970 году я был председателем жюри. Жюри ещё возглавляли в разные годы Исай Фишгойт, Виктор Берковский, Юрий Визбор, Сергей Никитин, Борис Есипов… Фестиваль жил и взрослел вместе с нами. Мы состарились, а он остался молодым. Грушинский — это часть моей жизни, и порой болит за него душа, жалею его, как собственного ребёнка.
Фестиваль, естественно, запрещали в «годы застоя». Ведь авторская песня была совершенно не подцензурной формой «Самиздата» в нашей стране, и власти не могли, конечно, долго мириться с тем, что на берегах Волги собирается несколько десятков тысяч человек. Что-то они там говорят, что-то поют… Это явление не укладывалось, ни в какие официальные рамки. Как ни старались всякие обкомы — горкомы оседлать его, все равно «волчьи уши» неподцензурно торчали из-под официальной попоны. Сначала фестиваль был под пристальным вниманием КГБ. «Органы» интересовались:
«Что поют? Кто поёт? А вдруг запоют Галича? А не слишком ли много евреев там поёт?»
А в 1980 году фестиваль был запрещён. В Фестивальную поляну был вбит кол с надписью: «Грушинский фестиваль отменен.
Но настали «иные времена». В 1986 году фестиваль снова открыли, и он существует до сих пор, он как зеркало нашей российской жизни — отражает, что поёт молодёжь. Сначала это были чисто туристские, авторские песни, сейчас он все больше тяготеет к эстраде…
Фестиваль — это живой организм, и он развивается по законам жизни. Жизнь меняется, меняется и он.
Самое главное, я считаю, что есть в России песенный праздник, куда люди приезжают со всей страны, пообщаться, послушать песни, спеть свои, найти новых друзей.
Даже те, кто уехали жить за рубеж, все равно на свои кровные покупают такие дорогие теперь билеты и едут сюда из Германии, из Израиля, из Америки даже. Тянет сюда людей. И очень важно сейчас беречь это уникальное явление российской жизни и помогать ему, существовать и развиваться.
Мне очень дорог дух дружбы и интернационализма, которым полон Грушинский. Ведь на него приезжают люди со всего нашего бывшего Союза, поют песни на русском языке, часто лауреатами становятся гости из наших бывших республик — из стран СНГ. Это очень важно в наше время, когда страна расслаивается по социальному, религиозному и национальному признаку, когда над страной маячит призрак гражданской войны. Грушинский фестиваль, бывший «глотком свободы» для тысяч людей в прежние подцензурные времена, сейчас становится местом духовного общения людей.
Его песенное море смывает с душ злость, депрессию и растерянность.
Песня объединяет людей.
Если люди поют вместе, то они не станут стрелять друг в друга…
Выдержки из писем разных людей об Александре Городницком…
Борис Кейльман
(Президент Грушинского фестиваля, Самара)
Первым знаменитым, любимым и долгожданным гостем Грушинского фестиваля был Александр Городницкий. В 1970 году. В те времена он был единственным человеком, побывавшим там, где мы, туристы, даже и мечтать не могли побывать. Ему выпала счастливая доля совершить кругосветное путешествие на знаменитом паруснике «Крузенштерн», пройти арктическими морями, побывать на Cеверном полюсе, в Антарктиде и во многих странах. В то время его прекрасные стихи и песни уже были широко известны, они звучали у наших туристских костров, по радио, но встретиться с ним на фестивале было самой заветной мечтой.
Через своих питерских друзей мы пригласили Александра Моисеевича на наш праздник. И, к всеобщему счастью, он приехал. Мы попросили его стать председателем жюри фестиваля, он охотно согласился. Жюри под его руководством открыло миру яркое созвездие талантливых людей, таких как Александр Суханов, Галина Хомчик, Роман Ланкин и многих других.
И, конечно, его первое выступление на сцене Грушинского фестиваля было долгожданным и незабываемым. Выступил с песней «Снег».
А как интересно было слушать его рассказы о необыкновенной жизни, насыщенной потрясающими событиями!
Он стал приезжать к нам каждый год. И стало прекрасной традицией собираться у фестивальной гитары за день до открытия нашего праздника. И мы, замерев слушали его рассказы и рассматривали на парусах фестивальной гитары удивительные фото из его дальних странствий и походов.
И ещё одно великое дело совершил наш дорогой гость: он пригласил на Грушинский фестиваль легендарных авторов исполнителей песен и стихов, и каждый новый фестиваль стал нести нам великую радость встречи: Юра Визбор, Серёжа и Таня Никитины, Дмитрий Сухарев, Вадим Егоров, Виктор Берковский и многих других… И с каждым годом увеличивалось число желанных гостей, приезжающих не только из России но и из-за границы. Конечно, общение с нашими почётными гостями было чрезвычайно интересным. Их с великой радостью встречали у многочисленных фестивальных костров. И каждая встреча была незабываемым событием.
Из книги Бориса Кейльмана «До будущей горы».
Борис Есипов
(Председатель художественного совета Грушинского клуба, Самара)
Александру Городницкому
Льются песни над Волгой-рекой
От далёких, от шестидесятых.
Здесь над нашей Самарской Лукой
Городницкий пропел «Перекаты».
С теми песнями жизнь прожита,
Наше братство не делим на части,
Ведь у нашей Горы высота
Поважней переменчивой власти.
Ведь у нашей Горы высота
Поважней переменчивой власти.
И пускай уж прошло много лет –
Время вас изменяет не слишком.
Вы в миру Академии член,
А в душе ленинградский мальчишка.
И летит за куплетом куплет,
И строфа молодая, наверно,–
Потому, что уже много лет
Вас несут паруса «Крузенштерна!»
Потому, что уже много лет
Вас несут паруса «Крузенштерна!»
Фестивальных гитар перезвон…
Сколько вами открыто талантов!
Наше сердце стучит в унисон,
Если вместе поём про Атлантов.
Будет взлётная Вам полоса,
Если путь к нашей встрече не близкий.
Наши громче звучат голоса,
Если с нами поэт Городницкий.
Наши звонче звучат голоса,
Если с нами поёт Городницкий.
Владимир Фрумкин
(музыковед, журналист, эссеист, Вашингтон)
Загадка Городницкого
музыковедческий мини-этюд
Жил в Питере когда-то
Мой друг музыковед.
В Соединённых Штатах
Живёт он много лет.
Тогда одним моментом
Писал он мне клавир.
А после документы
Отнёс свои в ОВИР…
—Почему все твои песни звучат в миноре? — спросил я Алика, когда мы встретились по ЗУМу в одном из его воскресных шоу. — Похоже, что у тебя нет ни одной мажорной песни! В середине куплета на мгновение возникает мажор, но все остальное идёт в миноре.
— А что это значит? — удивился он. — Минор, мажор… В чем разница?
— Ты шутишь? — в свою очередь удивился я. — Столько прекрасных песен сочинил, и не знаешь разницы между мажором и минором?!
— Представь себе, не знаю!
— Ну, сейчас узнаешь. Вот я пою: до-ре-ми. А теперь спою так: до-ре-ми бемоль. Есть разница? Согласен? Хорошо. А какая? Первый мотив звучит мажорно, светло. А второй, где третья нота гаммы на полтона ниже, — чуть темнее, минорно, грустно. Иными словами, если от первой до третьей ноты большая терция— мажор. А если малая — минор.
Мой собеседник все мгновенно почувствовал и понял. А я, напротив, оказался перед загадкой: каким образом человек, не знающий музыкальной грамоты, может сочинять мелодии, которые, как нож в масло, входят в сознание тысяч (миллионов?) людей? И воспринимаются ими как народные? Ведь так и случилось едва ли не со всеми ранними песнями Городницкого!
Думаю, что случилось это прежде всего потому, что сотканы эти мелодии из народных мотивов. То есть, из интонаций, попевок, которые у всех на слуху, которые мы слышали с детства, сроднились с ними и навсегда их полюбили. Вот один из таких мотивов, будто взятый прямиком из русской народной песни: «Всё перекаты, да перекаты…» Удачное начало: красивый, выразительный мотив. Но этого мало. А дальше что? Как продолжить? Куда повести мелодию на следующей строке стихотворения — «Послать бы их по адресу!»? Автор ведёт вверх, но не плавно, а большим, резким скачком, вольно или невольно подражая речевой интонации этого восклицания. На двух последних строках куплета («На это место уж нету карты, / Плыву вперёд по абрису») мелодическая линия плавными уступами спускается к тонике — самому устойчивому звуку лада. Общий рисунок мелодии — волнообразный: рывок вверх, плавный спуск вниз.
А как выстроен ее ритм, её синтаксический рисунок? Тут тоже видна (слышна!) чёткая организация: две короткие фразы чередуются с длинной, которая по протяжённости равна этим двум коротким. Произошло «суммирование», как говорят музыкальные теоретики. Запишем текст 1-го куплета так, как он звучит в пении:
Все перекаты,
да перекаты —
Послать бы их по адресу!
На это место
уж нету карты, —
Плыву вперёд по абрису.
Точно так же организован синтаксис песни «На материк»:
От злой тоски
не матерись, —
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк,
на материк
Идёт последний караван.
Вот ещё один пример суммирования — припев песни «Снег»:
Снег,
снег,
снег,
снег,
Снег над палаткой кружится…
Регулярное чередование коротких и длинных музыкальных фраз придаёт мелодии разнообразие и гибкость.
Как это все получается у Городницкого? Как он лепит эти свои мгновенно запоминающиеся и так органично развёртывающиеся мелодии? Как ему, столь далёкому от сложнейшего мира музыкальной технологии, удаётся конструировать музыкальные крылья своих песен, мотором которых неизменно служит яркое и точное поэтическое слово? Что ему помогает? Неужели лишь незаурядная природная музыкальность и обострённая интуиция? Или что-то ещё, доносящееся до него из таинственных и непостижимых сфер?..
P.S.
Он не знал разницы между мажором и минором, но смог услышать, что начало его песни «На материк» совпадает с началом финала 17-й фортепианной сонаты Бетховена. О своём неожиданном открытии он не преминул сообщить мне. Да, так и есть: мотив из четырёх нот «От злой тоски» абсолютно такой же, как и ключевой мотив финала 17-й сонаты. Разница лишь в том, что у Городницкого он звучит два раза, а у Бетховена — трижды. Не так давно я обнаружил тот же мотив в другой песне Алика — «Предательство». Звучит он там четыре раза:
Предательство,
предательство,
Предательство,
предательство — (Души незаживающий ожог)
А дальше следует мотив, который в точности воспроизводит начало второй фразы бетховенского финала:
Рыдать устал.
рыдать устал,
Рыдать устал,
рыдать устал, (Рыдать устал над мёртвыми рожок)
Мотив, открывающий песни «На материк» и «Предательство», начинает еще одно классическое произведение: романс Глинки на стихотворение Е.А. Баратынского «Не искушай». В различных модификациях этот выразительный мотив не раз появлялся в европейской музыке и в песнях наших поэтов-певцов. Например — в начале «Баллады о прибавочной стоимости» Александра Галича.
***
«Как советский человек оказался в Канаде?»
Их нравы…
Середина 60-х. Звонок из ленинградского филиала издательства «Музыка»: «У нас тут возникли вопросы по поводу сборника «Спутник туриста», который вы нам рекомендовали напечатать. Не можете ли прийти?». Прихожу. Директор Максимовский и главный редактор Коловский кладут передо мной рукопись сборника.
— Нас тут смущают две песни: «Тайга» Дулова на слова Жданова» и «Над Канадой» Городницкого. В «Тайге» пугает мрачность. «Письма не жди, письма не жди… Идут дожди, одни дожди… И десять лет, и двадцать лет, и нет конца и края…». Понимаете, гнетущая беспросветность. Но даже не это главное…. — Что же? – спрашиваю. — А то, что мы не понимаем, кто там идёт по тайге. — Как кто? Геологи, наверное. — Гм, геологи… А не беглые ли это зэки? И безысходность отсюда, и карабин: «Сырая тяжесть сапога, / Роса на карабине»!
Стыдно сказать, но не знал я тогда, что карабин – это не только «облегчённая короткоствольная винтовка» (Ожегов), но и «механическая зацепка, зажим». Ну, не довелось мне быть ни альпинистом, ни скалолазом, ни спелеологом… Иначе бы в минуту отвёл подозрение от песни. А так пришлось распинаться, что никаких там зэков нет, никому никогда такое и в голову не приходило, ни мне, ни моим друзьям по клубу «Восток» и московскому КСП, ни даже начальству Домов культуры, где проходят концерты самодеятельных авторов! Никаких-таких зэков там нет и в помине! Уговорил. Но только после того, как решили изменить название: вместо «Тайга» стало «Песня изыскателей»…
А вот «Над Канадой» Городницкого отстоять не смог. Хотя и очень старался, цитировал ностальгические строки:
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия…
……………………………..
Мне снежок — как не весенний,
Дом чужой — не новоселье.
«Мы понимаем, — услышал я в ответ. — Лирический герой песни — патриот, любит родину, тоскует по ней. Но ситуация — абсолютно не типична: как советский человек мог оказаться в Канаде?»…
Марк Мерман
(бард, Кливленд)
Океан Городницкого.
Самое интересное в том, что океанограф Александр Моисеевич Городницкий, побывавший во всех океанах солёных, всю жизнь исследует океан История, в котором крови, увы, много больше, чем соли. Умел бы рисовать, шарж написал такой — старый корвет, сколоченный из обломков плотов, гитар, лодок, трапов под выцветшим парусом, скроенным из старинной «суворовской» палатки, и Он сам — ни в коем случае не «генерал» авторской песни, а обязательно Адмирал, в соответствующем мундире столь любимого им 18-го века. Городницкий большой поэт, но при этом моряк, морской волк, а это особая история.
Григорий Дикштейн
(бард, Чикаго)
Об Александре Городницком сказано и написано так много, так подробно и комплиментарно, что добавить к его портрету что-то новое, практически невозможно. Тем, кто интересуется подробностями жизни мэтра авторской песни, хочется сказать: «Слушайте его записи, читайте его книги, смотрите его фильмы, а главное, посещайте его выступления».
Ощущение от встреч с Александром Моисеевичем неповторимо. Поскольку, приезжая в Чикаго, с 1993 года он практически всегда останавливался у нас дома, наша семья ходила на все его концерты в городе и окрестностях. Мне особо запомнилось его выступление, проходившее в Northbrook Theatre несколько лет назад. Зал на 300 мест был не просто заполнен до отказа. Выражение «Негде яблоку упасть» не отражало сложившегося положения. Люди стояли, плотно прижавшись друг к другу в проходах, в вестибюле и даже на улице. Когда народ кое-как «утрамбовался», с небольшим опозданием начался концерт. Он проходил в привычном режиме: новые и старые песни, стихи, разговор о новых видеоматериалах. Записки…
Необычным было то, что сделать перерыв оказалось невозможно. Народ просто не расходился. После безуспешной попытки, эта затея была отброшена, как невыполнимая. И тогда наш гость просто без паузы продолжил своё выступление, которое, в общей сложности, продлилось более двух часов. За это время при исполнении у поэта не произошло ни одного сбоя! Александр продемонстрировал уникальную память, выдержку и выносливость. А ведь не мальчик! Возможно поэтому аплодисменты в конце выступления были особенно жаркими, а цветы, как никогда, уместными.
Вспоминаю этот случай и повторяю: «Браво, маэстро!»
Дмитрий Кимельфельд
(бард, Иерусалим)
Дело было давно, дело было в Гибралтаре. Моя экскурсоводческая судьба забросила меня в Испанию. Группа была русскоязычная, израильская. Люди разных возрастов и профессий. Маршрут был интересный и одна из достопримечательностей его — поездка в Гибралтар. Сам Гибралтар — это скала, небольшой город и аэродром, в сущности, был экзотикой. Английская территория в Испании. Но когда мы вышли на горе, на смотровую площадку и увидели на другой стороне пролива — Африку, вдруг мои подопечные, не сговариваясь запели один за другим «У Геркулесовых столбов»- знаменитую песню Александра Моисеевича Городницкого. Оказывается, все они поехали в эту поездку с тайным желанием спеть эту песенку на вершине Гибралтара, вдохновлённые песней АМ. Я думаю, что строки Городницкого поют миллионы людей в разных странах мира и на разных континентах, потому что ему удалось выразить в своих стихах и песнях, то, что было главным в постсталинскую эпоху у советской русскоязычной молодёжи 60-70-80 годов- духовную жажду! Жажду правды, справедливости. Жажду веры, надежды и любви. Песни Городницкого и утоляли эту жажду, настолько насколько могут утолить ее песни.
В разных концах огромной Советской страны можно было узнать единомышленника и друга по песням, которые он пел. По авторам, которых он обожал. И в их числе обязательно присутствовал АМ. Для меня одним из главных открытий в жизни была песня на стихи Александра Моисеевича с мелодией Евгения Клячкина- «Сентябрь сколачивает стаи и мокрый лист летит у ног.» Ничего более пронзительного я никогда не слышал. Вообще весь набор первых песен АМ, это блистательная попытка показать временной срез огромной, ушедшей навсегда эпохи 60-70 годов.
Как-то на слёте в США, под дождём, мы слушали завершающее концерт, выступление Городницкого. Концерт уже длился около 3 часов и народ понемногу начал собираться группками, тихо переговариваясь. Стало прохладно, начали доставать фляги с горячительными напитками и выпивать за Авторскую Песню. Городницкий пел свои новые произведения, которые, как и все у АМ, были сделаны очень профессионально и качественно. И вдруг, он скорее почувствовал, чем увидел, изменение концентрации внимания у тысячной аудитории и остановил того, кто ему подыгрывал в этот момент. Обвёл глазами народ, выбрал нескольких ребят с гитарами и запел вместе с ними «Атланты» … И вот вся эта масса людей, граждан другой страны, совершенно не понимая, что с ними происходит, прекратила разговаривать и выпивать и почти на полном автомате начала подпевать Городницкому.
Это был Федерико Феллини.
Огни сотен фонариков, фляжки и кружки в руках, разноцветные плащи, очумевшие и светящиеся от какой- то вновь нахлынувшей радости лица, которые пели в едином порыве:
— «Атланты держат небо на каменных руках».
— «Перекаты», «Снег, снег».
Скажите мне — это ли не Слава Земная?
Ирина Алексеева (Любецкая)
(поэтесса, Москва)
Под парусами «Крузенштерна»
И старость отступит, наверно, –
Не властна она надо мной,
Когда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.
А. Городницкий
В Москве на Нахимовском проспекте есть здание, где у входа лежат два . якоря, как бы удерживая .на месте огромный бетонный дом-корабль. И, кажется, вдруг из стеклянных дверей выбегут его таинственные обитатели, выберут якоря и поплывёт бетонная громадина по московским улицам. Институт Океанологии …Здесь, на пятом этаже (или на пятой палубе) есть небольшой кабинет (или каюта), где на стене фотография парусника «Крузенштерн», на полках книги про магнитное поле океана, а на столе странные «карты дрейфа материков». Хозяин кабинета Александр Моисеевич Городницкий – геофизик- океанолог, профессор, академик РАЕН…Он автор более двух сотен научных работ и такого же числа песен, многие из которых уже приобрели статус народных.
Его можно смело причислить к плеяде основоположников жанра авторской песни. Песни Городницкого начали свой путь к нашим сердцам в пятидесятые-шестидесятые годы двадцатого века. И путь этот пролегал от мест обитания их автора – от костров геологических партий, из палаток, срываемых сибирскими ветрами, с бортов исследовательских судов, с ленинградских набережных и московских переулков. Как бы ни была длинна дорога песен, они добирались, долетали, доплывали до слушателей даже из океанских глубин. Его песни родились не в «душных квартирах», их воспитали ветра странствий и океанские волны. Он находил их прямо на мостовых тихих деревянных городов:
Укрыта льдом зелёная вода,
Летят на юг, перекликаясь птицы.
А я иду по деревянным городам,
Где мостовые гудят, как половицы…
Он ловил их посреди снегопада — на лету, как снежинки в теплую ладонь. Но этот снег не тает, он до сих пор кружится над той же самой палаткой и воздух над ней светится от нежности:
Снег, снег, снег, снег,
Что тебе, милая, снится?.
Над тишиной замерзающих рек
Снег, снег, снег, снег…
Он высматривал их в темно-зелёной забортной воде и в зыбком контуре неведомых островов у горизонта:
…Над крутыми волнами в ненасные дни,
И в тропический штиль, и в холодном тумане,
Нас своими огнями все манят они,
Острова в океане, острова в океане…
Грушинский фестиваль стал для Александра Городницкого огромным песенным островом, где его всегда ждут и все ему рады. В славной кагорте председателей жюри у него самый большой стаж: он был “главным корифеем” на III, IY, Y, YI, YIII, IX, X, XIII, XYI, XYII, XYIII, XX , XXI, XXIII, XXIY, XXYI, XXYII фестивалях. XXX –для Городницкого восемнадцатый…Много раз пел он на Грушинской Гитаре свои песни и открывал для многих молодых авторов дорогу к микрофонам. Он ходил вместе со всеми в Грушинскую «кругосветку» на ялах, и был случай, когда его морской опыт и мужество помогли всей команде справиться со штормом на Волге: быстро сорентировался в условиях внезапно нахлынувшей бури, чётко отдавал команды, а когда всё самое страшное было позади, и нос яла уткнулся в песок, на руках выносил на берег женщин. Мгновенья жизни на Гушинском вспоминаются выдающемуся барду окрашенными в яркие радостные краски дружеского общения с Юрием Визбором, Сергеем и Татьяной Никитиными, Виктором Берковским, Евгением Клячкиным. Как-то Городницкий с Визбором в жару на берегу Волги даже песню вместе сочинили, не абы какую, а «Цыганочку»:
…Где же ждёт меня жена,
Одинока и бледна?
Где б найти такую грудь,
Чтоб в теньке ее вздремнуть?
В припеве давался, практически , точный адрес –где: «Омск, Томск, Москва, Чита, Челябинск»…Что поделаешь, на Волге была жара…
В 2000 году на 28 Грушинском над фестивальной сценой вдруг повеяло морем, казалось Гору окропили солёными брызгами океанские ветра и зашумели над нашими головами тугие паруса…На Гитару выбежала дружная команда детей в белых футболках, ребятишки сплотились у микрофона и запели чистыми юными голосами про то, что « опять закипает у борта крутого посола волна». Такая свежесть была в этом исполнении и детская чистота, что жюри, коллективно усмехнувшись строчкам про ожидающую жену и отступающую старость, присудило ансамблю из Кургана звание лауреата. Александр Городницкий написал эту песню 11марта 1963 года на борту парусника «Крузенштерн»…
В эту июльскую ночь 2001 года знаменитый бард был далеко от фестивальной Горы. Его, учёного-океанолога с мировым именем, пригласили на Европейский Экологический форум в Бельгию. Но в заграничной дали неужели не почувствовал он, какая волна любви летит к нему с волжских берегов? Быть может, почувствовал, что на Грушинском случилось что то необыкновенное? …Часа в два ночи, когда концерт шел полным ходом, вдруг вырубились прожектора и микрофоны, запахло жженой резиной. Все погрузилось во мрак и тишину. Потянулись минуты темноты и растерянности…На склоне Горы началось движение – уходили разочарованные обыватели. В ту ночь на горе было около ста тысяч зрителей. Среди такого баснословного количества могут быть и случайные люди. Но большая часть Горы доказала свою преданность Грушинскому фестивалю, ожидание света не стало для них пассивным терпением. Кто-то первый запел Городницкого «Все перекаты, да перекаты…», песню подхватили. Потом запели Визбора, Окуджаву, Высоцкого…
На Гитару выбегали барды с гитарами, они встали шеренгой, человек двенадцать с гитарами наперевес, будто шли в бой: Юрий Гарин, Константин Тарасов, Анатолий Киреев, Владимир Богданов, Тимур Ведерников…Барды ударили по струнам, они вырубали аккорды из темноты – и становилось светло. И к Горе летели слова, которые нельзя не услышать и не поддержать:
Когда на сердце тяжесть
и холодно в груди
К ступеням Эрмитажа
ты в сумерки приди…
…И в едином порыве все встали и с первых аккордов подхватили великую песню мужества и непобедимой стойкости..
…Там без питья и хлеба,
забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках…
Мы стояли в предутренних сумерках, бледнели звезды, становились отчетливей силуэты сосен – над Волгой уже зарождался рассвет и он был заодно с огромным хором:
…И жить ещё надежде,
До той поры пока,
Атланты небо держат
На каменных руках.
Это был момент истины. Возникло такое родство между людьми, мы пели и понимали, что небо никогда не упадёт, мы то его и удержим. Мы вместе выстояли в темноте, и так будет всегда, пока людям хочется петь вместе и есть для них такие песни.
…И никогда мы не умрём пока
качаются светила над снастями…
Александр Городницкий
Мы не умрём!
С листком осенним
нас не забудут, не отменят,
не выбросят, не предадут.
Мы будем снова – там и тут.
Мы будем завтра, как вчера,
через столетье, как с утра –
сегодня
– кофе
– и вперёд!
На праздник жизни…
Не уйдёт
никто из нас туда, где нет
цветов, будильников, газет,
палаток, поцелуев, драк,
детей, начальников, собак,
где руки холоднее льда,
где правит слово «Никогда»…
Мы не умрём…
Ведь так легко
шагнуть из света в темноту
и слушать – близко-далеко
смеются звёзды на лету…
***
А мы на этом подведём черту и пожелаем Александру Моисеевичу многая лета, здоровья и вдохновения! И до встречи на фестивале!
——————— оОо ———————-