Поэт, редактор, фотограф. Родилась в Харькове. Ещё будучи лицеисткой, стала стипендиатом Союза писателей по рекомендации Евгения Евтушенко. Редактор и литературный советник книжной «Эмигрантской серии» (2004-2009 годы). Обладательница званий «Магистр поэзии» и «Золотое перо Руси». Член главной редакции Большого литературного клуба (БЛК). Несколько лет представляла русскоязычную поэзию на Abu Dhabi Festival. Лонг-листер «Русского Гулливера» и Григорьевской премии. Обладатель Приза симпатий журналов «Юность» и «Дружба народов». Лауреат и призёр, а впоследствии – судья десятков литературных конкурсов, в том числе международного поэтического конкурса им. Н.С. Гумилёва «Заблудившийся трамвай», победитель «Чемпионата Балтии по русской поэзии «Кубка мира по русской поэзии», Международного Грушинского Интернет-конкурса.
Автор 4 сборников поэзии.
Живёт в Москве.
Содержание
«По декабрю»
Стихотворения
Вьюга.
Дерево не вздрогнет во сне, –
Пусто в деревянной груди.
Мне в окно седеющий снег,
Будто старый ворон, глядит.
Он давно не кличет беду,
Прежнее забыл ремесло.
Ждёт меня, как больше не ждут,
Просится в людское тепло.
Делаю неспешно с утра
Нужные дела, да не те.
В окнах, вместо стёкол и рам,
Старые распятья без тел.
Вьюга под конец февраля
Тоже превращается в ложь.
Если все года растерял,
Что ты там, снаружи, найдёшь.
Это всё снега да слова.
В городе я зябну опять.
Потемну плетётся трамвай, –
Ржавые суставы скрипят.
Я во сне тону, как в снегу,
Сумерки глотая, как йод.
И очнусь на том берегу,
Где спасенье бродит моё.
Там пейзаж такой же земной,
И такой же вечер в окне.
Ты откроешь дверь, но со мной
В дом ворвётся вороном снег.
Только нам не верь, не глупи,
Я ведь знаю всё наперёд!
Вьюга до рассвета не спит,
Ворона с добычею ждёт.
Сорока.
Тронешь лапкою несмелой
поднебесный метроном:
день качнётся чёрно-белый
в заоконье ледяном.
От порога до порога,
будто землю обняла –
чёрно-белая сорока
пораскинула крыла.
Свет на домики сметая,
небеса отворены.
Я судьбу перечитаю
с нежно-белой стороны. –
Пусть гуляет белостопом,
улыбается хитро.
Вместо ёлки – над сугробом
сорочиное перо.
Скворец.
Мой детский скворечник давно поменял адресок.
Безвременье. Сплю. И мерещится мне, дармоеду:
На бабкины руки стекает берёзовый сок,
И я собираюсь. И к деду, как будто бы, еду.
Летит электричка в какой-нибудь Нижний Тагил.
И мне остаётся (полжизни стремившись к Синаю) –
Признаться себе, что родных не узнаю могил.
Но хуже, что эти могилы меня не узнают.
—
В уездном эфире закончилась притча дождя.
Остатки лучей с горизонта срезает секатор.
Скворец поседевший, берёзы своей не найдя,
Летает кругами, забыв отключить навигатор.
Эвридика.
Звёздная полночь – полнеба даров.
Тени вокруг фестивальных костров.
Сон отыщи здесь поди-ка.
Где-то пустеют Олимп и Тибет,
Боги меж нами. И лучше б тебе
Не приезжать, Эвридика.
Жадно допьёшь эту ночь до конца.
Сотни прелестниц оставят сердца
В списках сердечных трофеев. –
Не сосчитает ни млад, и ни стар,
Сколько звучит на поляне гитар.
Сколько играет Орфеев.
Слишком некстати запела душа.
Глянут герои – вполне хороша
Девушка, птичка, вещица.
Смотришь на них с неземною мольбой.
Думаешь, кто-то пойдёт за тобой,
Если беда приключится?
Все мы, влюблённые, смертны. Увы.
Не избежишь ни хулы, ни молвы,
Хрупкий ты мой человечек.
Вместе с тобой постою на краю.
Ты ведь сама накормила змею,
Ту, что ужалит под вечер.
Старые фотографии.
1.
Лестница. Сумрак блеснул переглядом
двери двойной.
Кто эти двое, застывшие рядом
перед войной?
… женщина. письма, лежащие горкой.
прежняя жизнь.
кто-то за краем – перчатка, георгий,
шапка, кажись.
замер в окне ветерок-перезимок.
темь по углам.
Комнату делит разорванный снимок
напополам.
2.
Несколько слов конверточно.
Бархатки, вензеля.
Клёны сдают поветочно
Жёлтые кителя.
Воздух от пепла тесный.
Между стволов – зола.
Прочее – на небесный
Осень перевела.
3.
облака вдоль обители
разбрелись за края.
два лица в проявителе.
папа, мама и я.
сняты наспех, не жанрово.
ниже лиц – полоса.
молча каждому заново
закрываю глаза.
Первоцветы.
Дом потеплел. Но теплее с торца.
Тропку ручьём деля,
снежные швы разошлись у крыльца.
Вот и настала земля.
Те, кто однажды очнулись под ней,
в недрах родных округ, –
греют озябшие связки корней,
не выпускают из рук.
Души цветов налегают на тьму.
Выбились в ивняках
два первоцвета. Спасибо тому,
в чьих они – снизу – руках.
По декабрю.
Сергею Пагыну
Ночь. Охрипшая мансарда.
Тень ольхи дугой.
Ветка выпала из сада. –
Вздрогнет под ногой.
Огонёк, далёк и редок,
Погасила мгла.
Сколько нас, таких же веток,
Сгинет до тепла.
Вьюга мечется по скату.
Дом со Спаса пуст.
Сколько лет осталось саду
Слышать веток хруст?
Быть земным, обыкновенным,
Нежиться в листве…
…
Дом в посёлке довоенном.
Дверь, подпёртая поленом.
Свет
Полынь
Когда роса бежит из бренных мест,
Оставив лист полуденному зною,
И ходики, не знавшие сиест,
Застыли над судьбиной отпускною,
Ботаник скорбно мучает латынь,
Коверкая названья молочая.
Бродить в степи в такую-то теплынь!
Но даже если крикну сгоряча я,
Куда ни глянь и сколько ни волынь –
Завёрнута в безветрие полынь,
Сама себя собою огорчая.
Напрасно к мылу тянется рука.
Тебе полжизни отбывать срока
И предаваться травному унынью.
И где-нибудь поближе к сорока
В бутылку с обезноженной полынью
Добавишь водки. Чтоб наверняка.
***
Терзаемый тягой хмельною,
Напьёшься сегодня по ком –
За вечно закрытой пивною,
За вечно облезлым ларьком.
На лавке из мата и реек
Устроишь себе Рагнарёк.
Мальцы принесут канареек
Сюда хоронить, за ларёк.
Протянут замызганный пряник.
Очнешься. И как на духу –
Накатишь какой-нибудь дряни
За истину в жёлтом пуху.
За то, что ни крикнуть ни охнуть,
И хмуро глядит детвора.
За право великое – сдохнуть
На лавке в четыре утра.
Так смотрит ожившая птаха
В глаза уходящих в иной. –
Но нет там ни спирта, ни страха,
Ни нас, ни ларька, ни пивной.
Страницы из прошлой жизни.
1.
здесь человек закончился. мела
хозяйка пол. сметала со стола
оставленные крошки. и прохожих
пурга сметала. где-то наверху
металась птица, билась о стреху.
и тень ещё качалась на рогоже
от нас подальше, ближе к ночнику.
качалась тень. туда – сюда – туда.
металась птица. капала вода
на материны руки. в паутине,
в окне, теряла муха свой окрас,
как будто жизнь затеяла рассказ
и затемно ушла на середине.
а вдруг вернётся? – и ночник не гас,
подрагивал, с упорством светляка,
кого-то вёл всю ночь издалека.
то горбилась дорога, то прямилась,
закончилась, уткнулась в конуру.
и человек закончился к утру.
и больше ничего не изменилось.
2.
Как медленно с домами рвётся связь –
по дням, вещам. Вот я не началась
в заплаканном июне. Вот позимье
под утро начинает изымать
шаги с озябшей лестницы, где мать
отца тогда не встретила. И с ним я
не выучусь себя не понимать.
Нас не было. Семья не берегла
остатки одичалого тепла
и наскоро подброшенных поленцев.
Соседку не окликнут – как вы, Кать?
И стены привыкают отвыкать
от новых незаметных поселенцев.
А вдруг вернутся?.. Но повсюду гладь –
ещё не стол, не кресло, не диван,
ещё не дом, ещё не котлован,
ещё у леса поле обживалось,
ещё страна на нём не сотряслась.
… и где-то здесь судьба оборвалась.
но эхо остаётся.
оставалось.
3.
Учусь у снега жить не насовсем.
Часы к весне. Темнеющие семь
Слетели в ночь с надломленного наста.
Скрипит винил. Доносятся едва –
Пластинок незажившие слова,
Случайно опоздавшие лет на сто,
Пока писалась новая глава.
Блуждая вдоль поверженной земли,
Мы выжили. Но сжиться не смогли.
На вытоптанном дне двора-колодца
Чернеет снег, весне приветы шлёт.
Лежит усталость, смёрзшаяся в лёд,
Которому об нас не расколоться.
… Вернуться? Холод. Полночь. Перелёт.
Оправдывать себя. И оправдать.
И вдруг решишь судьбу переверстать
В отчаяньи больном, сиюминутном,
Когда увидишь выше слов и бед –
Своё окно. В окне пригрелся свет.
Оставленный.
Не выключенный утром.