Родилась в 1968 г. в г. Краснодаре в семье военного. Училась в Литературном институте им. Горького. Работала корреспондентом. Сотрудничала с ТВ-проектами «Взгляд» и «12 этаж».
Член Союза писателей России (МО). Авторский сборник стихов – «Рисуя стихи…» (1997 г.) Публиковалась в журнале «Юность», газете «Литературная Россия», в еженедельнике «Собеседник», в журнале «Голос эпохи», в поэтических антологиях «Воля Донбасса», «Выбор Донбасса» и т.д.
Живёт в Москве.
Содержание
«Холодная нам предстоит зима»
Стихотворения
***
Холодная нам суждена зима…
Повзводны отягчëнные рябины.
Заслуженный кормилец голубиный
кровавые обходит закрома.
И крошит хлеб, как крупные снега
разбрасывают сеятели выси.
И ледяной гирляндою нависли
подсвеченные снизу облака.
И, кажется, привычная мигрень
слабеет в поволоке наблюдений:
«Старик-то не отбрасывает тени!»
Ему на это время тратить лень.
Он и меня не хочет замечать
за крыльями пугливых подопечных.
Его следы, как символ «бесконечность»,
который что-то должен означать
для утомлëнных долгою дорогой
(от дома – в мир, а после – синева).
Но я шепчу: «Рябины слишком много!»
И красный блик счищаю с рукава.
2022 г.
Стояние-на-Неве
(фрагмент поэмы)
«…И вдруг мимо, вплотную, на уровне груди, проплывает крошечный, таинственный белесоватый кружок – он плывёт во тьме как будто сам по себе. И обозначенного им человека угадываешь только по хрипловатому, затруднённому дыханию. Фосфоресцирующий кружок, люминофор, продаётся теперь везде…»
Из блокадных дневников Павла Лукницкого.
***
Спущусь по лестнице во двор
набрать съестного снега…
Я светлячок с недавних пор
в обличье человека.
Сосед похныкивал: «Смотри,
ты стал уже прозрачен!»
Мы все здесь чудо-фонари.
Тусклее или ярче
мерцают лица в долгой тьме
помноженной на холод,
уже не важно, на уме
одна недоля – голод.
А снег ночной такой густой!
Как манна. Манкий. «Манка!!!»
Нет слова слаще…
«Здесь шестой!» –
укажет санитарка
на тела вбитый стужей клин,
на губы в белой каше.
«Он светится, как херувим!» –
безбожный дворник скажет,
робея валенки стащить.
К чему они задрыге?
Таких, как я не потушить
в хароновой квадриге.
Мне улиц смертный коридор
отныне не преграда.
Я – праведный Люминофор,
святитель Ленинграда.
2022 г.
***
Кто-то нетерпеливый ударил в гонг.
И равнины пожгла охота…
Я отныне — упёртый имперский орк,
выдвиженец особой роты.
Надо мною землянки степной накат,
подо мною движок планеты.
Мне в напарники выдуман комбатант
Тем, Кто, в-пиксель-небес-одетый,
наблюдает за рысью на передке
активистов отмены Бога.
Время похолодело в своëм витке,
где нас двое, а мутных много.
Потанцуем по-русски, спина к спине,
на исходе боекомплекта,
чтобы главный охотник окаменел,
этот вечный расстрига Некто.
Тянет гарью и серой со всех щелей.
Нам за вредность добыть бы льготу:
с нашим потом поклялся смешать елей,
отвечающий за пехоту,
и помазать им сонных младенцев лбы,
чтобы знали, в кого бесстрашны…
Третий Рим пограничные вбил столбы
по периметру Млечной Пашни.
2022 г.
Каин
Ночами в палатках блуждали крысы
и грелись у наших ног.
Мы месяц давились трофейным рисом.
Не помню, кто приволок
мешки, исходивший от ткани запах
был всеми невыносим.
Как будто в ружейную смазку капал
бодяженный керосин,
и кровь (шелудивой какой-то группы),
и стружка окрестных гор.
Как будто лежали мешки на трупах…
Но ротный утешил: «Вздор!»
Мы ели, мы еле держались, чтобы
не опустошить до слëз
желудки и души, в которых злобы,
как плесени развелось.
Война нас гоняла по дальним склонам,
вгоняла гвоздями в твердь.
Мы – мелкие звёздочки на погонах,
которые носит смерть,
мы – буквы в/ч с перекличкой чисел,
фамилии в докладных…
Нас только архангел разок повысил,
когда оставлял в живых.
Вернулись, уткнулись в отцовы плечи
и в ладанки матерей.
Мы думали станет немного легче.
Куда же ещё больней?!
Пока догнивали страны опоры,
и двери с петель рвались,
нам снились мы сами, штабные споры
и осточертевший рис.
Мы пили, мы выли, как воют волки
над месивом свежих ран.
Чтоб только не думать про перестройку,
с которой сорвёт майдан
печати, как ротный срывал когда-то
с гранаты засов чеки.
Так хочется верить, что та граната
скостила бойцу грехи!
И муторно думать, что борзый сотник –
он будет из наших, но…
Я видел Олега ещë сегодня.
Стремится попасть в кино,
где площадь, как рожа одутловата,
когда целый месяц – рис.
Он завтра поднимет на драку с братом
массовку голодных крыс.
***
На иконе Родины
спелая слеза…
За благословением
сгрудился народ:
— Если по-хорошему
мне никак нельзя,
не взыщи, Печальница,
ухожу на фронт.
В пахоте ли лапотной,
в угольной пыли,
не пропащий, будто бы,
лыком райским шит.
Возле троеперстия
вьются мотыли –
самые безгрешные
помыслы души.
Ухожу дорогою,
где погосты светятся,
там деды и прадеды
спелись покурить.
Где росу на доннике
в золотинках месяца,
кони пьют, уставшие
степи боронить.
Присмотри за хатами.
Крепко ли намолены?
Заскучай над речкою.
Ею был крещëн.
Повздыхай участливо
(до звезды лазоревой)
над Марией-в-бремени
дремлющей ещё.
Не дождёшься ропота
тяготы стяжавшего.
С языка типун сошёл,
дело говорю:
— Не чурайся, Родина,
ты теперь за старшего!
Будет счастье свидеться,
отблагодарю…
2022 г.
Стояние-на-Неве
(фрагмент поэмы)
***
Здесь всякий похож на Лазаря, что воскрес.
В бреду лазаретном пехота зубрит стихи.
За Чёрную речку однажды уйдёт Дантес.
Туда, где устанут оправдываться грехи.
Туда, где не просят присяжных «понять-простить».
Где подлостям — по совокупности дешевизн.
А ты обещаешь поэмы переводить
на здешнее время короткого слова «жизнь».
Смирились бы ямбы с побывкой большой беды,
да нянькины сказочки обороняют быль.
Пусть только Архангел крещенской плеснёт воды,
на всех обречённых засеребрится пыль.
В чертогах окопных ночами стихает стон,
трещит разнотравье ошпаренное ледком…
А ты представляешь, как засветло князь Гвидон
поднимет в атаку редеющих матерком.
Голодная вьюга вороний нахохлит смерч
на поиски брошенных побатальонно тел.
Одно остаётся: в родную вгрызаться речь,
и в землю, и в небо (там Пушкин оторопел).
Здесь всякий похож на Лазаря на просвет.
Блокадные корочки распределяют сны.
Мольбы не успевших схватиться за парапет
промёрзли с наклоном сбивчивых прописных.
Застыло во взглядах счастливое Где-то Там,
где лётчик Онегин в расчёте за письмецо.
У здешней Татьяны накрошено мертвецам,
по слову, по буковке… Так Петербург птенцов
пытается выкормить именем Ленинград!
И конь на Сенатской под Седоком хрипит.
Виват, Император, удачи тебе, солдат,
защитник из бронзы, которая не кровит!
Здесь всякий похож на Лазаря, что воскрес.
Надёжных Всевышний крестников выбирал.
За Чёрную речку однажды уйдёт Дантес.
Ты, может быть, только про это и воевал.
2018 г.
***
Спасительное трудничество света,
когда, от неизбежности дрожа,
из мрака сотворяются предметы,
как будто поднимается душа
из бездны забытья, из ниоткуда,
из тишины, но той, что ни о чëм.
Как будто явь поверившую в чудо,
высокоточным солнечным лучом
пронзила мощь взыскующего Взгляда.
Симфония рождаемого дня
звучит вокруг, слагается баллада:
под новым Небом новая Земля.
И комната теряет угловатость,
пока заря касается еë.
И стëкла окон в каплях розоватых,
и стол, и стул, и книжное старьë
про юных дев и рыцарей отважных,
и кровных послужной фотоальбом…
Как ночь прошла? Теперь уже не важно.
И даже Бог не думает о том.
Он смотрит сквозь распахнутые выси,
как дети сквозь невыплаканность бед.
Ему под силу нас поймать на мысли,
что есть рассвет, а значит смерти нет.
2022 г.
***
Давай-ка, брат, чутка не о войне!
Она сама всë про себя расскажет.
Давай о зыбких звëздах в полынье,
вдали от типовых многоэтажек.
Про деревеньку мудрых простаков,
где старичьë затылки чешет внукам.
Про молоко сноровистых коров,
что пахнет одуванчиковым лугом
всю зиму, до пасхальной полноты
той радости, с которой не поспоришь.
На передке батальной суеты
мы стойкие солдатики всего лишь.
И смерть решает, где нам — не судьба.
И видит Бог, что после будет с нами…
Давай о том, как жаркая изба,
по ставни занесëнная снегами,
наскрипывала ночи напролëт
заплачки поучительных преданий.
Горчащим, как засахаренный мëд,
казался воздух святочных дыханий.
Кивок согласья, честно говоря,
сейчас дороже пайки никотина.
Мы ставили засечки на дверях:
кто выше ростом, тот и заводила,
тому медальку-копанку хранить
в жестянке из-под долек мармеладных.
А курево… К чему обзор смолить?
Здесь всем уже с прибытком непроглядно.
Давай ещë про что-нибудь из той
реальности, где солоны горбушки.
Где холодец с морозною каймой –
закусочка для праздничной чекушки,
когда по неухоженным усам
на-огонëк-заблудшего-соседства
стекала маломальская слеза,
вмещавшая улыбчивое детство.
Давай-ка, брат, чутка не о войне…
2022 г.
***
Я на серебряном снегу
гадаю ветреной столице.
И осчастливить не могу,
и не хочу прослыть убийцей
еë обыденных надежд
на самобранчество скатëрок,
на самоткачество одежд
для прожигателей коптëрок,
где поддавали огоньку,
когда уныниям сдавались,
где мысли ставили в строку,
но важные с цепи срывались.
И лаяли, и цап-царап,
и выворачивали губы…
По каждому царю арап
здесь отхрипел канон сугубый.
А выше, там, где гаражи,
напоминающие склепы,
цеплялись дворники за жизнь
святыми занятого неба,
поющего псалмы пурги,
как святочные христославы,
пока хребет Москвы-реки
трещал под гнëтом ледостава.
Я на серебряном снегу
гадаю, всë ли повторится?
Когда из ножен извлекут
слова, которым не простится
прямолинейная тоска
по изначальному звучаний?
Когда задышит у виска
безбожие чрезвычаек?
Когда Есенин в прах сотрëт
листы, в которых был собою?
Его и это не спасëт:
подвесят где-то над Невою.
Когда Васильев даст добро
на ложь о нëм в расстрельной драме?
Когда Губанов под ребром
нащупает апостол-камень?
И загрохочет «я с Ним был!»,
хотя с рожденья голос тонок.
Когда… Когда… Когда в распыл
пойдут примерные спросонок?
Не вижу я, по ком звонить
куранты перезаряжают.
Уж лучше так тому не быть!
Пусть дольше сани запрягают!
Вдруг понесут? По сторонам
поразметает неуместных,
тех, у кого рвались по швам
тела, в которых духу тесно.
Я на серебряном снегу
гадаю или стерегу?
Все эти россыпи и блики
уже улики.
2020 г.
***
Как сумерки сдались снегам
и стали утром,
так тëплых мазанок стога
в краю попутном
преображают широту
степи морозной.
Здесь Бога видно за версту!
Что значит: слëзно
от мочи вышитых лучей
на душегрее.
Грядëт Всевидящий Ничей!
Навстречу зреет,
на скорый справленный топор,
церквушки складень.
И вече старческого хор,
готовый за день
сглупить все споры о былом,
о перепрелом,
сопит воинственный псалом
осоловело,
но после «Да воскреснет Бог!»
повелевает.
Сосновый охает порог.
Господь ступает,
стряхнув провьюженный восход
с тулупных рытвин.
«По требам Я, честной народ,
да по молитвам! «
2021 г.