Сергей Чекмаев
— писатель-фантаст, литературный редактор, игровой сценарист, IT-специалист и психотерапевт. Член Союза журналистов России и Союза Литераторов России. Автор романов, сборников романтической и фантастической прозы, а также более 400 рассказов, статей, эссе, тематических колонок и интервью в журналах, сборниках и антологиях. Выдающийся деятель культуры и искусства России 2012 года.
Таисия Севрюкова
— писатель, сценарист, режиссёр культмассовых мероприятий. Член секции драматургии и сценаристики Союза Литераторов РФ. Точно знает, что все миры реальны, пока мы в них верим. Пишет в основном в жанре фэнтези и фантастики. Автор более 30 рассказов и нескольких романов.
Содержание
«Час желаний» — ТАИСИЯ СЕВРЮКОВА, СЕРГЕЙ ЧЕКМАЕВ
Дарине четырнадцать. Она хочет слушать старую музыку, лазить с друзьями по заброшкам и носить классные шапки. Ей надоело слушать нотации старшей сестры и чувствовать себя забытой и одинокой. И уж, конечно, она и не мечтала попасть под пристальное внимание специальных служб. Но все это не так важно, когда тучи сгущаются и над родным городом нависает смертельная опасность. Что поможет справиться с бедой? Верная подруга. Мудрый старший товарищ. Невероятные способности, за которые ещё придётся дорого заплатить. И самое искреннее желание. Только… не окажется ли цена непомерно тяжёлой для своенравной, но такой искренней и доброй девочки?
Продолжение. Начало в № 3, 4 и 5
Глава 9
«7 августа. Надвигается буря. По ТВ передают штормовое предупреждение. Состояние неудовлетворительное, сильный озноб и постоянный тремор. Уровень Печати – примерно 0,4. Из-за погоды придутся отложить все или некоторые посещения».
Проснувшись под мелодию будильника, Дарина сначала подумала, что ошиблась с выставленным временем. Или телефон сбоит. За окном было слишком темно для девяти утра. Но все часы в квартире показывали именно девять, Мария давно ушла, а на столе ждал накрытый пакетиком завтрак. Лисёнок сообразила выглянуть на улицу, и все стало понятно.
За стенами квартиры бушевала непогода. До самого горизонта небо затянули тяжёлые, низкие тучи, которые даже не ползли, а просто давили на город. Деревья раскачивались и осыпались листвой, так что лужи покрывались зеленью, словно болото ряской. Дождь не шёл, но в сыром воздухе повисло ощущение скорой бури. Дарина поёжилась, наглухо закрыла все окна, завернулась в плед и пошла заваривать чай. Согреться хотелось и изнутри, и снаружи.
За завтраком Лисёнок включила музыку и написала Виктору. Поинтересовалась самочувствием, мнением о погоде, планами на день. Кроман, как и ожидалось, выходить из дома не планировал – по крайней мере, очень не хотел, – погоду считал отвратительной, а чувствовал себя весьма неплохо.
«Вот и хорошо», – ответила Дарина.
«А ты как? Не простудилась во время всей этой беготни под дождём? Слежка не объявилась?»
«Нет, все супер. А эти пусть только придут! Я вчера такое провернула! Можно голосовое?»
Лисёнок в красках описала Виктору, как накануне вечером прогнала ухажёра сестры. Сообщение получилось длинным, а слова изредка заглушали какие-то шорохи, которые Дарина услышала уже после отправки. Но Кроман все равно понял.
«Ого, да ты молодец. Практикуйся, Лисёнок».
«Само собой. Мне же ещё доктором работать, ха-ха».
«Чувствую конкуренцию…»
– От края до края небо в огне сгорает,
И в нём исчезают все надежды и мечты… – негромко доносилось из динамика телефона.
– Да нет, небо скорее тонет, – хмыкнула Дарина, не отрывая взгляд от экрана. – Последнюю неделю уж точно.
Она сунула в рот остатки бутерброда и открыла беседу с друзьями – Виктор пропал из сети и очередного сообщения уже не видел. В беседе непрочитанного было довольно много: ребята скучали без личных встреч. Софа собралась покупать новое платье – чёрное, конечно же. Фил и Макс во всех душераздирающих подробностях описывали размокшие тропинки на даче и превратившийся в болото огород. Даже фотографии прислали. Мелкий кидался голосовыми сообщениями, в которых мало что удавалось разобрать, но отрывки музыки на заднем фоне Дарине нравились. Ника в основном заполняла чат милыми картинками со зверюшками и сочувствовала близнецам. Ромашка появлялся реже всех, зато помог найти одну песню из голосового сообщения Мелкого.
– Бояться не надо, душа моя будет рядом
Твои сновидения до рассвета охранять.
3асыпай, на руках у меня засыпай…
В стекло что-то ударилось – несильно, но неожиданно. Дарина вздрогнула и обернулась. Мокрый лист, прилепленный к окну порывом ветра, медленно сползал к краю рамы.
– Тьфу ты, – пробормотала Лисёнок, подобрала плед, как полы мантии, и пошла снова за чаем.
– Подставлю ладони, их болью своей наполни
Наполни печалью, страхом гулкой темноты.
И ты не узнаешь…
Отодвинув чашку, Дарина вздохнула и переключила трек. Любимая «Ария» в этот раз нагоняла уж слишком много тоски.
Чем дальше, тем сильнее ухудшалась погода. Казалось, от ветра здание вот-вот рухнет. Дарина забилась в угол кровати, до подбородка зарывшись в плед, и включила фильм на ноутбуке.
Помогало слабо.
Болтовня с Никой тоже ситуацию не улучшила: подруга нервничала чуть ли не больше самой Дарины и за время разговора успела дважды уронить телефон. Лисёнок маялась, пыталась заниматься делами, но от каждого особо сильного порыва ветра сердце сжималось.
К вечеру стало ещё хуже. Начало темнеть, тучи из серых превратились в иссиня-черные, где-то на горизонте вспыхивали зарницы. Иногда Лисёнку слышался гром, но мерный и долгий рокот напоминал скорее шум волн в океане – Дарина знала этот звук по фильмам. Новостная лента наполнилась тревожными сообщениями: ближе к северу уже началась буря.
Прочитав очередную новость, Дарина подошла к окну и обомлела.
Сначала показалось, что город быстро скрывается в тумане. А потом до Лисёнка дошло: это не туман, а плотная стена дождя. С неизбежностью разогнавшегося локомотива она стирала очертания домов, сливала небо и землю воедино. И наконец накрыла. Капли ударили в стекло с таким грохотом, что Дарина отшатнулась от подоконника. Резко потемнело ещё сильнее, вдоль пола прокрался сквозняк. Лисёнок бросилась к кровати, снова забралась в угол и накрылась одеялом с головой.
Дарина не любила грозы.
В сильную непогоду порой гибнут самолёты. А вместе с ними – пилоты и пассажиры, в том числе замечательные журналистки. И иногда у этих пилотов и журналисток, женатых уже лет двадцать, оказываются маленькие дочки, которые потом постоянно носят дурацкие шапки и боятся гроз.
Удалось немного успокоиться лишь в наушниках, заглушив остальные звуки музыкой. Ещё неплохо помогли задёрнутые шторы – совсем не видеть бы этого ураганного ада на улице.
– Вдалеке от городов
У лазури тихих рек,
Не надеясь на себя,
Смотрит в небо человек.
Только небо далеко
Тонет в сумрачных волнах…
Гроза была ужаснее коварных спецагентов и заброшенных подвалов. Ее нельзя остановить никакой силой, даже если пожелать этого всей душой. Буря билась в окна с бессмысленной яростью, а Даринино сердце тоже билось – сильно и быстро. И замирало при каждом ударе грома. Потоки дождя превратились в настоящие волны, которые расшибались о стены и карнизы, обрушивались вниз водопадами. И Дарине казалось, что она одна среди безжалостной стихии. Что вот-вот стены не выдержат, и тогда не поможет ничто.
Как в падающем самолёте.
Телефон зазвенел входящим вызовом. Дарина схватилась за него, точно за спасательный круг – она не одна, за стеной воды есть ещё живые!
– Дарина, – раздался в динамике немного неразборчивый голос Мэри. – Я не приеду сегодня. Из-за непогоды весь офис остаётся ночевать на месте – говорят, это надолго. Проверь все окна, запаси горячей воды и найди фонарик: могут быть перебои с электроснабжением. Еда в холодильнике. У тебя все в порядке?
– Мэри… – голос Дарины предательски дрогнул.
Нет. Все же одна. Одна, и никто не придёт на выручку. Злые капризы природы забрали у неё даже сестру. На время… но на какое страшное время!
– Я вернусь завтра, как только смогу, – спокойно сказала Мария.
– Маш, мне… мне страшно.
– Что? Связь пропадает. Постарайся уснуть пор… – голос сестры прервался на секунду, – …звоню, когда поеду домой.
– Маша, пожалуйста!
Мария замолчала ненадолго, но уже не из-за помех. А потом неожиданно мягко произнесла:
– Не бойся. Все будет хорошо. В доме с тобой ничего не случится. А я вернусь завтра.
Дарина бросила замолчавший телефон на кровать, уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала. Но когда снова раздался звонок, мгновенно выпрямилась и прижала телефон к уху, быстро растирая слезы по щекам.
– Виктор!
– Лисёнок, ты как? – голос Кромана тоже звучал искажённо и временами почти пропадал. – На дворе просто ужас. Хляби небесные…
– Я… я тут одна. Мэри не приедет, – Дарина прикусила задрожавшую губу, но глаза все равно опять наполнились слезами. – Когда эта гроза закончится? Когда?!
– Дарина, не бойся. Такая сильная непогода долго не держится.
– Это не непогода! Это… Там все затопит, – всхлипнула Лисёнок. – Или… или окна выбьет. Или провода порвутся! И я останусь в темноте, и все рухнет, все точно рухнет!
Виктор прислушался к ее голосу. Где-то там, в другом районе, сидит маленькая испуганная девочка, а он собирается просто сказать ей, мол, все будет хорошо, а гроза не вечна. И думает, что это поможет, да? Серьёзно?
Кроман встал, откинув оба одеяла в сторону, сунул дрожащую от озноба руку под мышку.
– Дарина, мне приехать к тебе?
– Не доберёшься, – прошептала Лисёнок. – Это же ужасно далеко. Это…
– Лисёнок, добраться – моя забота, а не твоя. Да или нет?
– Да, – сдавленно отозвался динамик.
– Тогда жди. Отбой.
Конечно же, все такси давно разобрали. Виктор чертыхнулся, не найдя в приложении свободных машин, и решил, что разберётся по ходу дела. Выйти из подъезда удалось не с первого раза: дверь просто захлопнуло порывом ветра. Процедив пару ругательств сквозь зубы, Кроман с трудом приоткрыл створку и выскочил на крыльцо. В лицо словно плеснули из ведра холодной водой. Виктор потуже затянул завязки на капюшоне плаща и тяжело зашлёпал по лужам высокими рыбацкими сапогами.
На дорогах царил хаос. Ливневая канализация явно не справлялась, где-то машин было мало, а где-то образовались пробки. На одном перекрёстке Виктор в сумерках и в пелене дождя заметил две столкнувшиеся легковушки и людей возле них. Сгрудились, как воробьи… На светофоре горел красный, но Кроман все равно торопливо перешёл улицу, точно ручей, и зашагал дальше.
Он спешил. Ему вдруг стало страшно.
Так же он спешил семь лет назад в городскую больницу, где умирали его родители. Врач позвонил, когда он был в другом городе. «Ситуация критическая. Они просили ничего не говорить, но боюсь, это может быть… последний шанс. Поспешите». Он проклинал все: долгую посадку на борт, неторопливый полет, пробку по дороге из аэропорта. Сколько прошло? Часов десять?
Он успеет. Он точно успеет.
Виктор выскочил из такси и бросился бегом. Тогда у него ещё было много, много сил, и он бежал по вечерним улицам, а вокруг люди ехали домой, к своим семьям, и сердито сигналили друг другу, и ворчали на какие-нибудь мелочи.
А он бежал. И когда задыхающийся добрался-таки до больницы, у палаты наткнулся на взгляд медсестры.
«Мне очень жаль».
Он сидел на стульях для посетителей, прижав ладони ко рту, и медленно покачивался вперёд-назад, точно сумасшедший. И услышал, как другая медсестра говорит другим людям о какой-то другой, ещё не свершившейся смерти. А потом…
Дарина не умирала. Но он все равно должен успеть.
Там, где дорога стала почти пустой, Виктор заозирался. Когда сзади показалась машина, которая ехала в нужном направлении в крайнем ряду, он выскочил буквально наперерез. Резкий гудок и плеск быстро растворились в шуме дождя и завываниях ветра.
– Сдурел?! – крикнул водитель в щёлку над немного опущенным стеклом.
– Подвезите, пожалуйста, – сказал Виктор, будто не услышав. – Хоть немного. Мне на Тёщин язык надо.
– Ты мне салон весь зальёшь! Дома надо сидеть!
– Так я домой, – Виктор секунду помедлил. – К дочке. Она там боится и плачет без меня. Выручите!
Водитель что-то сердито пробормотал и махнул, мол, залезай. Кроман с облегчением ввалился в машину и замер. На пол действительно капало, но вины Виктор не чувствовал.
– Спасибо, – сказал он после недолгого молчания.
– Конечно, устроил там болото, а теперь «спасибо», – буркнул водитель.
– Могу заплатить, сколько есть.
– А сколько есть? – немного поколебавшись, уточнил водитель, но тут же поправился. – Нет, не надо мне денег! Вот ещё деньги буду брать. Сколько лет-то дочке?
– Четырнадцать.
– Да большая уж! Чего боится-то?
– У неё мама в бурю погибла. С самолётом вместе. Вот и боится теперь.
– Ох, мужик… – водитель снова замолчал, а потом пробормотал тихо: – Извини.
Высадиться пришлось на перекрёстке: въезд во двор перекрывала гигантская, похожая на озеро лужа. Виктор благодарно кивнул водителю через окно и пошёл вперёд, наклонив голову, словно хотел протаранить стену дождя. Ноги, ладони и лицо так замёрзли, что он их почти не чувствовал, лёгкие сжимались и не давали толком вдохнуть.
Но ничего. Ничего. Уже близко. В этот раз он успеет.
Дарина вздрогнула, когда раздалось пиликанье домофона.
Не может быть. Неужели он правда…
А через пару минут она открыла дверь и увидела на пороге Виктора, с которого текло в три ручья, а нос от холода покраснел. Лисёнок молча таращилась на Кромана, словно не верила в реальность происходящего.
– Ну, как ты тут? – слабо улыбнулся Виктор.
Дарина всхлипнула и уткнулась лбом в мокрый плащ. Даже сквозь плотную ткань она почувствовала слабую дрожь и лихорадочный стук сердца, а ладонь, которая погладила по голове, оказалась совсем ледяной. Лисёнок тут же забыла про грохот за окном и отскочила в сторону, пропуская Виктора в квартиру.
– Да ты же замёрз весь! Заходи давай. Я сейчас чайник поставлю! Тебе сухие вещи достать? Там папины в шкафу остались.
Плащ и сапоги отнесли на балкон, лужи на полу вытерли, чай уже заварился, и в квартире даже будто бы потеплело. Виктор с Лисёнком сидели на кухне с полными кружками и пачкой печенья. Буря бесновалась с прежней силой, но как только Лисёнок вздрагивала от очередного раската грома, Кроман начинал что-то рассказывать.
– А ты видела в нашем городе дом, над которым после любого, даже самого мелкого дождика, появляется радуга? И всегда трехъярусная…
– Однажды у нас оказалась одна банка икры на отделение – десять человек…
– Мы с одногруппниками на втором курсе ходили в поход и…
– Недавно читал статью в журнале, про тапиров. Знаешь, кто такие тапиры?
Когда печенье закончилось, Дарина перебралась на кровать в свою комнату, а Виктор сел рядом и продолжал говорить. Лисёнок слушала армейские байки и пересказы научно-популярных статей, истории об учёбе и о том, каким город был тридцать, тридцать пять лет назад.
В конце концов с непривычки у Кромана даже немного сел голос.
– Надо же, – пробормотал он и откашлялся. – Сто лет столько не болтал.
– Для столетнего ты неплохо сохранился, – усмехнулась Дарина. – Давай хоть чаю ещё принесу.
Пока она возилась на кухне с заваркой, с неба снова раздался грохот, вдалеке сверкнуло. Дарина решительно обернулась, быстро показала грозе язык и шмыгнула в коридор – подальше от неплотно зашторенного окна.
– Слушай, – сказала она, вернувшись в комнату, – а может, я ещё раз попробую тебя подлечить?
Виктор ответил не сразу. Он хмуро поглядел в кружку с чаем, сжал губы, потом качнул головой.
– Не думаю, что надо сейчас выматывать себя подобным. Применение Печати всегда требует много сил. Ты и сама знаешь. Это… может немного подождать.
– Точно?
– Точно, Дарин. Тебе стоит попрактиковаться на чем-то попроще, а потом еще раз попытаемся.
Лисенок кивнула и села в разворошённое гнездо, которое свила из одеяла. Покосилась на задёрнутые шторы, перевела взгляд на Виктора, опять глянула в сторону занавесок. Сквозь тонкую преграду из ткани и стекла все ещё доносился шум. Но Дарине вдруг подумалось, что нельзя же так вечно. Да, ливень, да, ветрище, да, тучи. Город будто затапливает, но Виктор вот тоже видел, как происходят разные ужасные вещи. И он их не боится. Наверняка не боится.
Дарина подошла к окну и вцепилась в край шторы.
– Лисёнок? Ты чего?
– Я не хочу больше бояться, – негромко сказала Дарина, с замирающим сердцем прислушиваясь к глухому плеску и грохоту. – Сейчас открою шторы и буду смотреть, пока не перестану пугаться каждой молнии.
Виктор невольно улыбнулся. Маленький храбрый лисёнок высунул нос из норы и, помявшись на пороге, в который раз пошёл исследовать опасный внешний мир.
– Ты же мне поможешь, если что? Правда? – спросила Дарина, не оборачиваясь.
Раздался шорох. Кроман встал чуть позади, положил руку ей на плечо и очень серьёзно кивнул.
– Давай.
Лисёнок рывком распахнула шторы. В уютную светлую комнату ворвалась чернильная, блестящая каплями темнота. Через покрытое бесчисленными каплями стекло смутно виднелись искажённые очертания зданий, мечущиеся тени деревьев, тусклые огоньки фонарей и других окон. Дарина смотрела, почти не моргая. Сверкали молнии, выл ветер, рычал гром, лились потоки дождя, а на плече спокойно лежала рука Виктора.
И с каждой секундой Лисёнок все яснее понимала, что самолёты все-таки долетят до своих аэродромов. Что журналистки возвращаются к дочкам. Что пилоты радуются удачному полёту. Что каждая гроза заканчивается, и после неё вдруг снова вспоминаешь: а на дворе на самом-то деле лето. И значит, будет тёплый ветерок, рисунки мелом на сухом асфальте, и над ее родным Автоградом засияет солнце.
В ярком прямоугольнике окна, залитые тёплым светом, стояли две фигуры. И никакая буря не могла пробиться к ним.
Уже перевалило за полночь, когда Дарина начала зевать и засуетилась, подыскивая место для Виктора. Занимать чью-то кровать он отказался, поэтому пришлось достать из бывшей родительской спальни матрас, обёрнутый целлофаном – слегка коротковат, но сойдёт. Лисёнок выдала гостю постельное белье, стопку отцовских вещей и с чистой совестью пожелала доброй ночи.
– Завтра утром все уже будет в порядке, да? – спросила она, уходя из комнаты.
– Конечно, – кивнул Виктор. – Засыпай, Лисёнок.
Дарина улыбнулась и прикрыла за собой дверь. Было очень спокойно. Смешно, учитывая, что в ее доме ночует человек, которого она знает меньше двух недель. Лисёнок усмехнулась от этой мысли и как-то незаметно провалилась в сон, и ее не разбудили ни гром, ни завывания ветра, ни дробный стук капель по карнизу.
Виктора знобило, и спал он плохо. Ко всему прочему, начали одолевать мысли. Немного запоздало стало стыдно, что он просил за себя. И получилось это как-то… неискренне.
Нет, конечно, он не хотел умирать. Но несколько лет подряд искал шанс на спасение больше по привычке.
Признавать это отчаянно не хотелось. Потому что и жить тоже… не хотелось. Зачем нужен врач, который ни на что больше не годен? Который не смог спасти даже родных. Который… упивался неожиданной силой, чуть ли не кичился ей и готовился свершать подвиги, как недавно Дарина. Но когда настал тот, по-настоящему важный момент, когда Печать действительно была нужна… добрый доктор Айболит сидел на базе в семистах километрах.
И зачем тогда Печать? Для чего?
Для чего он сам?
На ГЭС не спали вовсе.
По коридорам носилось эхо шагов, криков и шума, металл тускло отражал красные вспышки аварийных ламп. Титаническое строение, казалось, дышало тяжело и нервно, натужно гудело и скрежетало. Бледный монтажник Албанов бежал через машинный зал с тестером в руках.
Под высоким потолком протяжно выла сирена.
Открыв и протерев глаза, Дарина первым делом внимательно прислушалась. Капли ещё стучали по карнизу, но тихо и мелко. Плотные тучи стали чуть пожиже, из черных превратились в серые, и можно было сверху рассмотреть последствия бури.
Лисёнок потёрла одну замёрзшую ступню другой, прошлёпала к окну и оперлась на подоконник.
Почти весь двор тонким слоем покрывала мутная вода. Кое-где виднелся асфальт, у бордюров, точно корабли у причала, застряли сломанные ветки и охапки зелёной листвы. Прямо возле подъезда лежало что-то тёмное. Дарина присмотрелась – резиновый коврик. Интересно.
В коридоре послышались шаги, потом зашумела вода в ванной. Лисёнок осторожно выглянула из комнаты и стала наблюдать из-за угла. Виктор закончил умываться, вытер лицо ладонями и расстроенно глянул на мокрое пятно, расползшееся на футболке.
– Слон на водопое… – пробормотал он. – Расплескался тут.
– Доброе утро, – с улыбкой сказала Дарина.
Кроман обернулся и улыбнулся в ответ.
– Доброе. Разбудил?
– Не-а, я сама проснулась. А буря правда закончилась, как ты и говорил. Круто.
– Теперь осталось не шокировать твою сестру тем, что ты пустила чужого человека в квартиру, – вздохнул Виктор.
– Ты не чужой человек! – возмутилась Дарина и снова подумала о двух неделях знакомства. Прямо как в детстве: познакомился с кем-то в песочнице – уже друг навеки.
– Вряд ли она с тобой согласится.
– Ну… Значит, придётся ей остаться в неведении.
Ничего готового на завтрак Дарина не нашла. Грустно окинула взглядом содержимое холодильника и спросила Виктора, который как раз принёс плащ и сапоги с балкона:
– Ты будешь горячие бутерброды?
– Я буду горячее что угодно, – отозвался Кроман.
На бутерброды ушёл сыр до последней крошечки и почти весь хлеб, а также приличное количество колбасы и кетчупа. Последнего, по мнению Виктора, было даже многовато.
– А мне фсё нрафитфя, – заявила Дарина, активно жуя.
Кроман фыркнул от смеха и протянул ей салфетку.
– У тебя кетчуп по подбородку размазан. Жутко выглядит. Хоть сейчас в «Дракуле» снимайся.
Дарина попыталась изобразить зловещий демонический смех, но поперхнулась крошками, вцепилась в край стола и закашлялась.
Завтрак заканчивали, листая новостные ленты. Где-то в городе повалило дерево, затопило погреб, нанесло мусора в парк, в паре мест оборвались провода… Ничего сверхужасного за ночь не произошло. Даже общественный транспорт работал почти без перебоев. Только вот дорогу через плотину и некоторые соседние улицы перекрыли. Почему – нигде не сообщалось.
Телефон в руках Дарины беззвучно завибрировал.
– А вот и Мэри, – пробормотала она и взяла трубку. – Да?
– Дома все хорошо? – вместо приветствия спросила Мария.
– Все прекрасно. Я и одна справляюсь, – самодовольно сказала Дарина, стараясь не вспоминать, как плакала без сестры накануне и что съела на завтрак.
– Приеду где-то через час. Сегодня нам разрешили взять отгул или работать из дома.
– Ладно, жду, – Лисёнок пожала плечами и сбросила вызов. – Мэри будет через час.
– Значит, мне пора домой, – кивнул Виктор. – Тебе ведь уже лучше, да?
– Да. Спасибо, что пришёл, – Дарина немного смущённо колупнула край столешницы. – Я… не очень верила, что кто-то ради меня потащится на улицу в такую погоду.
– Хоть в эту, хоть в любую другую. Разве не так делают друзья?
– Ну, Ника вот ко мне не пошла бы, – усмехнулась Лисёнок.
– Думаю, ей простительно. А ты к ней?
– Я? Я – да. Слушай, давай провожу немного, – предложила Дарина и не глядя засунула посуду в раковину. – До остановки.
– Только не промочи ноги, пожалуйста.
– Ой, ну хоть ты не начинай…
Лисёнок и Виктор вышли из подъезда, переглянулись и рассмеялись. В объёмных дождевиках немного нелепо смотрелись оба, а у Дарины из-под капюшона ещё и выглядывала надпись «Высокая мода».
– Выше некуда, – хмыкнул Виктор и первым спустился с крыльца.
– А что тебе не нравится?! – возмутилась Лисёнок и побежала следом.
Они успели дойти до угла дома, когда во двор с плеском влетела серая машина и затормозила прямо перед Виктором. Из автомобиля выскочил Барсевич. Кроман тут же отшатнулся и заслонил Дарину, которая сжала кулачки и смотрела с вызовом.
– Спокойно! – Барсевич выставил перед собой руки. – Я не буду приближаться, послушай! Мы не хотели никого ловить, ясно?! Мы вообще из отдела учёта!
– Какого ещё учёта? – нахмурился Виктор. – Не надо мне зубы заговаривать!
– Да я не заговариваю! Думал, ты знаешь! А тебя мать регистрировала… Короче, нам просто нужно выяснить, что за Печать у девочки, и занести в списки. Понимали, Печать мощная, но какая именно – не знали. Вот и думали проверить и разузнать все в безопасном месте, подальше от гражданских!
– А я не гражданская что ли?! – высунулась из-за Виктора Дарина.
– А ты медиа. Ещё и мы… идиоты. Вообразили себя суперагентами, вас напугали. В нашей стране Печати – большая редкость, ими почти никто не занимается. У нас весь отдел – мы двое, чистая аналитика. До сих пор и медиа-то живого не видели! Если хочешь, я лично перед тобой извинюсь… оба извинимся. Но потом. Сейчас есть дела гораздо важнее!
– Ещё как хочу, – сердито буркнула Дарина.
– Какие дела? – сухо спросил Виктор.
– Спасти кучу жизней, – с пугающей серьёзностью ответил Барсевич. – В машину, быстрее. Все объясню по дороге.
– Я туда не сяду! – запротестовала Лисёнок.
Агент вдруг посмотрел на неё умоляюще и едва ли не со страхом.
– Дарина, мы не знаем, у кого ещё просить помощи. Ты – последняя надежда! Пожалуйста…
Дарина замерла с приоткрытым ртом, поймала полный тревоги взгляд Виктора и первой полезла в автомобиль.
Глава 10
Дядя Шу вёл машину немного нервно, но уверенно. Барсевич на соседнем сиденье развернулся к притихшим сзади пассажирам и, как и обещал, стал объяснять. Чем дальше, тем больше бледнело лицо Дарины. После завершения рассказа в салоне какое-то время стояла гробовая тишина.
– В каком смысле… плотина рушится?.. – прошептала Дарина.
Нет. Ерунда. Это просто дурной сон.
– Ещё не рушится, но может, – хмуро ответил Барсевич. – Как я сказал, все аварийные системы перегружены, а вода прибывает. Плотина не выдержит.
– И нет аварийного водосброса или чего-то подобного? – спросил Виктор.
– Есть. Но… – агент покачал головой. – Один уже вышел из строя, второй работает на пределе. Слишком рискованно рассчитывать на «авось выдержит». Нас не зальёт, но накроет часть другого берега и все посёлки ниже по течению. Город останется без электричества, а это больницы, операционные, детские сады, дома престарелых. И все выжившие в деревнях лишатся домов, припасов…
– Почему не сообщают населению?
– Городским это не нужно, а вниз по реке уже бросили подразделения МЧС. Эвакуацию пока не начали: ещё не все готово, да и имеющихся ресурсов не хватит. Надеются, может, обойдётся. Отмашки ждут.
– Посёлки… – Дарина прижала руки к груди. Макс и Фил, смешные, похожие как две капли воды братья Уизли. Как там их посёлок называется? Получается, они просто… утонут?
– Почему вы думаете, что она способна помочь? – Виктор хмуро взглянул в спину дяде Шу. – Приказ начальства?
– Нет, мы сами решили. Она ведь остановила дождь, – не оборачиваясь, ответил тот. – Без малейшей подготовки успешно использовала Печать для самых разных целей. К тому же, понимаешь, у нас нет других вариантов. Никакая техника сейчас уже не поможет, а медиа в округе практически нет.
– Вы хотите, чтобы я использовала Печать? – выдавила Дарина. – Но я не умею. Я… я никогда не делала что-то настолько большое. Может, все же есть кто-то ещё? Кто сможет хотя бы немного помочь.
– В области зарегистрировано три медиа. Первый – уже пожилой, путешественник в прошлое. Он не может ни на что влиять, только наблюдать, как видимый другим призрак. У второй Печать материальная – безразмерный заплечный мешок. Она немного постарше тебя, постоянно пропадает в походах, насколько я знаю. Ей-то удобно, понимаешь… А третий… – дядя Шу глянул в зеркало заднего вида.
– Сколько у нас времени? – перебил Виктор.
– Подождите, а кто третий-то? – нахмурилась Дарина.
– Не больше часа, – ответил Кроману Барсевич. – Приготовься, Дарина. Действовать надо быстро.
Лисёнок поджала губы и откинулась на спинку сиденья. Было немного обидно, что ее игнорируют. И страшно. И ещё волнительно. Приключения приключениями, а спасти кучу жизней – это вообще самое крутое, что может быть!
О провале лучше даже не думать. Она справится. Все настоящие герои справляются в самый ответственный момент.
Все будет хорошо.
Машин на пути попадалось на удивление мало. За окном бежал и все никак не мог скрыться родной город. При взгляде на зелёные кущи, на умытые вывески и окна совершенно не хотелось думать, что всему этому грозит опасность. Дарина прикрыла глаза и постаралась сосредоточиться.
На одном из поворотов их буквально накрыло тревожное многоголосье сирен. Автомобиль словно натолкнулся на стену из звуков и сбросил скорость. Лисёнок и Виктор выглянули в окна и увидели заграждения из грузовиков и машин МЧС, вокруг которых сновали взволнованные люди. Дядя Шу опустил стекло, показал какую-то карточку и перебросился с одним из полицейских несколькими фразами. Дарина скорее угадала, чем услышала слова «оперативный штаб» и «крайние меры». Офицер недоверчиво заглянул в машину, окинул взглядом пассажиров и помотал головой.
– Дальше нельзя. Можете остановиться на боковом съезде, – помедлил и добавил с горечью: – Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Дарина приникла к стеклу, рассматривая внезапно потускневший, выцветший пейзаж. Издали удавалось разглядеть немного, но над водохранилищем точно висела серая зловещая дымка. Когда Лисёнок вышла из машины, с ужасом ощутила едва заметную дрожь под ногами и услышала глухой далёкий шум, похожий на рев разбуженного чудовища.
– Что это за звук? – прошептала Дарина, в оцепенении глядя на плотину.
– Перегруз. У нас совсем мало времени, – сказал Барсевич, отставив телефон подальше, и снова стал слушать собеседника. – Да. Да, я понимаю. Знаю. Если что, сразу сообщу.
Внутри плотины шум вовсе не был далёким. Он оглушал и давил почти так же сильно, как страх. Энергетики носились по трясущейся до самого основания ГЭС, точно муравьи в разворошённой колонии, и отчаянно пытались сделать хоть что-то. В машинном зале сквозь лязг и грохот с трудом удалось бы расслышать крики и топот.
– Аварийка не справляется!
– Заполнение сто сорок процентов, увеличивается!
– Что с давлением?
– Перегрузка с первого по пятый. Лопатки поотрывает на..!
Голоса утонули в душераздирающем скрежете. Один из гидроагрегатов вздрогнул и задымил, рассыпая вокруг искры. Снаружи поток воды стал бить неровными толчками.
– Второй сгорел! – рявкнул начальник смены. – Троих к запасной системе, запускайте ещё раз!
Тёмная вода поднималась, бурлила, надвигалась, готовая раздавить людей вместе с их смешными и бесполезными постройками.
До катастрофы оставались считанные минуты.
Едва Барсевич произнёс последнюю фразу, Кроман глянул на Лисёнка и громко, уверенно сказал:
– Никакого «если». Все будет в порядке.
Дарине поплохело. На плотине все явно рушилось, водосбросы плевались мутными всплесками и почти по-человечески хрипели. Даже отсюда, с безопасного расстояния агония громадного сооружения выглядела жутко. Осознание гигантской ответственности накатило и сдавило горло.
Лисёнок сделала несколько шагов вперёд, остановилась и обернулась к Виктору.
– Я не смогу. Это слишком серьёзно!
Кроман подошёл ближе и положил руки ей на плечи.
– Ты все сможешь, Лисёнок. Ты очень сильная.
– Но это… это просто невозможно…
– Я уже видел, как искренне ты умеешь желать невозможного и делать его реальным. И теперь у тебя тоже получится. Всегда ведь получалось. Сосредоточься на своём желании, собери все силы в него, как в батарейку. А потом выпусти энергию. Просто сделай, хорошо?
Дарина кивнула, закусила губу, повернулась лицом к реке и закрыла глаза.
Давай, Лисёнок, подумай, ради чего ты это делаешь. Ради тысяч людей в посёлках и десятков – на самой плотине. Ради Уизли, которых больше некому спасти. Ради прекрасных мест, которые сгинут под тоннами воды.
Она представила, как по всему телу бегут яркие огоньки, стягиваются к центру груди и там сжимаются в крошечное подобие солнышка. Оно сияет все сильнее, разгорается в такт словам, которые Лисёнок повторяет про себя.
«Я хочу, чтобы плотина устояла и все уцелели… Я хочу, чтобы плотина устояла и все уцелели. Я хочу, чтобы плотина устояла и все, все были в порядке!»
Солнышко взорвалось.
Всех, кто находился в машинном зале, оглушил металлический визг.
– Третий генератор полетел!
– Аварийный водосброс отказывает, давление на основные турбины растёт, – с пугающей бесстрастностью сказал старший инженер. – Первая и вторая вышли из строя.
– Третья и четвертая на пределе! – заорали с нижнего уровня. – Клинит лопатки!
– Сейчас остальные отрубятся! Что там с запаской?
– Ну как, Филька?
– Да нету, нету сети!
Братья Уизли сидели у окна на собранных рюкзаках. На кухне причитала бабушка, мама ее успокаивала, а папа выталкивал машину из грязи на обочине. Только без толку.
Во время бури прямо на веранду рухнуло дерево, свет пару раз отключался, потом начала пропадать связь. Утром дождь утих, и стало даже немного спокойнее.
И тут появились машины.
Вереница техники с оранжевыми проблесковыми маячками вползла в посёлок и устремилась во все стороны по дорогам, превратившимся в болото. Председателю что-то сообщили, и взрослые мигом подорвались с мест: стали собираться, искать по чердакам надувные лодки, выгребать из шкафов запасы сухарей и консервов. Кто-то уже смог уехать, но вряд ли далеко. И от этого бессмысленного бегства ужас лишь нарастал.
Даже через наглухо закрытое окно слышалось невнятное хрипение громкоговорителей. В нем все чаще повторялись слова «срочная эвакуация». Но никто никого не эвакуировал, все чего-то ждали.
И Фил тыкал дрожащими пальцами в телефон, а Макс цеплялся за подоконник и мечтал оказаться в надёжном бункере. Вроде тех, где они лазили, где собирали старые вещицы и подшучивали над друзьями.
Сейчас шутить не хотелось. Совсем.
Дарина распахнула глаза и рвано выдохнула. Яркие огоньки жалкими искрами осыпались и пропали. Некоторое время слышались только глухой рев и плеск, холодная морось висела в воздухе и забиралась под одежду ознобом. Вода у плотины продолжала клокотать, а земля – трястись, точно в смертельном ужасе.
– Не получается, – сдавленно произнесла Лисёнок. – Не работает… Я ничего не почувствовала!
Сзади подбежал запыхавшийся спасатель.
– Вы что тут делаете?! – крикнул он.
Дядя Шу принялся ему что-то объяснить и указывать на Дарину.
– Ещё раз! Попробуй ещё раз! – Барсевич шагнул вперёд, но напарник поймал его за руку, не отрываясь от разговора с сотрудником МЧС. – Ну же! Времени совсем мало!
– Я… я не смогу! – Дарина обернулась. – Не понимаю, почему так происходит! Но точно знаю, что не получается!
Она беспомощно посмотрела на Виктора. Тот нервно теребил воротник и выглядел растерянным, обескураженным, но не разочарованным. Криков Барсевича он не слышал – слишком много мыслей крутилось в голове.
Почему? Почему не вышло? Почему вообще в каких-то случаях Печать Дарины работала, а в каких-то – нет? Это не от нехватки сил, это просто осечка.
Так, спокойно. Надо все быстро проанализировать.
Последний раз Дарина применила силы, чтобы прогнать нежеланного ухажёра сестры. Та и сама хотела от него избавиться, но не смогла. Перед этим Лисёнок попробовала применить Печать, пожелав исцеления самого Виктора. Способность сработала, но желание хозяйки не исполнилось. Как это возможно? Что произошло вместо того, что хотела Дарина?
Пальцы вдруг застыли, стиснув воротник.
Виктор понял.
Она перестала плакать. Перестала плакать, как он и хотел.
И каждый раз, когда исполнялись ее желания, Дарина была не одна. Вокруг находились близкие люди, родные, друзья, которые очень хотели выйти из бункера, или чтобы дождь прекратился, чтобы приставучий парень ушёл… чтобы спецы отстали. Например, поскользнулись в луже и упали.
«Значит, ты и правда не так уж хочешь жить, да?»
– Они не твои.
Теперь к Виктору обернулись все, а спасатель умолк и выглядел совсем озадаченным. Дарина смотрела на Кромана растерянно и с испугом. В ее глазах уже начали блестеть слезы.
– Что? – нахмурился Барсевич.
– Дарина, желания, которые ты исполняла – не твои. Они чужие. Тех, кто был рядом с тобой.
На пустом съезде стало очень тихо. В глазах Лисёнка вместо паники медленно зарождалось понимание. Видимо, она прошла ту же цепочку размышлений, что и Кроман, и теперь сжала виски ладонями.
– Точно же…
– Значит, я ошибся. Значит, ты должна искать желание не в себе, а в нас, – Виктор указал на всех присутствующих. – Эх, Нику бы сюда… Наверняка это лучше работает с теми, кто тебе близок.
Лисёнок обвела всех немного диким взглядом и остановила его на Кромане.
– Но… ты ведь тут.
Она быстро подошла к Виктору, схватила его за руку и снова повернулась к реке. Закрыла глаза, сжала холодную мозолистую ладонь и представила себе город, его окрестности, какими их описывал Виктор. Улицы, где прошло его детство, людей, что он знал и любил, красивые места, о которых вспоминал даже вдали от дома. Яркие огоньки побежали снова, но не по телу, а из сердца в сердце.
«Пусть плотина устоит, и все уцелеют. Пусть город и каждый, самый крохотный посёлок будут в порядке, потому что этого хочет Виктор. И Ника, и Ромашка, и Уизли, которым сейчас, должно быть, очень страшно… И Софа с Мелким, и Мэри, и ее коллеги – они все этого хотят. Они просто не знают об этом, но я ведь знаю! Они хотят, чтобы наш город был цел!»
С ног до головы Дарину обдало холодом. Шум ворвался в уши, сдавил виски, заглушил все вокруг. В глазах потемнело. Лисёнок почувствовала, как уходят силы, потоком света устремляются навстречу беде…
Когда над головой раздался протяжный металлический вой, Албанов на мгновение оцепенел. Здесь, внизу, шум окружал со всех сторон, а знакомые коридоры казались склепом. Пахло гарью. А если на ГЭС появляется такой запах, значит, сгорает последняя надежда. Выйдет из строя ещё несколько турбин – плотине точно конец. И всем бригадам – тоже. И ещё куче людей.
Монтажник стиснул зубы и рванул заклинивший рычаг на себя.
По крайней мере, он будет знать, что сделал все возможное.
Поток резко иссяк. Его будто обрубили.
Ноги подкосились, и Дарина осела на мокрый асфальт. Виктор оказался рядом, схватил за плечи.
– Дарина! Ты в порядке?
– Не могу, – прошептала Лисёнок. – У меня не хватило сил. Я ещё слишком… маленькая. Все делаю правильно, но слабо. Простите… простите меня…
Барсевич выругался и буквально упал на корточки, обхватив голову, спасатель что-то глухо заговорил в рацию. Дядя Шу стоял неподвижно, только пальцы слабо подрагивали.
Виктор бросил взгляд на людей, окружавших его, на плотину, дрожь которой было видно невооружённым глазом, и на секунду зажмурился.
Ему стало страшно. Не из-за катастрофы, нет. После семи лет осознания близкой смерти сейчас он все равно боялся принять решение.
Но оно было единственно верным. И стоило того.
– Я могу помочь, – внезапно охрипшим голосом сказал Виктор.
Дарина подняла голову.
– А?..
– Эти двое в курсе, – Кроман кивнул на агентов. – А я не знал про отдел учёта, потому что мама зарегистрировала меня ещё в детстве. Она была медиа. Как и я.
Глаза Лисёнка изумлённо расширились. Виктор глубоко вдохнул и быстро заговорил дальше.
– Моя Печать позволяет делиться жизненной силой с другими. И я делился. Щедро. Вытаскивал так самых тяжёлых, ещё не безнадёжных больных. Но когда родители оказались при смерти, не рассказали мне. Просто знали: я отдам все, что есть, лишь бы спасти их. И вряд ли выдержу сам. Но когда я даже не успел попрощаться… Попытался заглушить боль.
– Волна исцелений в больницах Центрального района, – пробормотал дядя Шу. – Две тысячи тринадцатый год…
– Да. Представляешь, как забавно, Лисёнок? Оба мы с Печатями, а ничего для себя сделать не можем. Только для других. Только помогать и спасать… Я тогда вылечил десятки людей, но истощил себя так, что уже не могу восстановиться. Отдал слишком много сил. Если отдам ещё… просто закончусь.
– И что ты… – начала Дарина, но Виктор перебил.
– Я решил, что сейчас все же могу уйти. Неплохо чувствую себя в последнее время. Этого должно хватить.
Лисёнок вцепилась в дождевик Кромана, точно пытаясь удержать рядом. По ее щекам покатились слезы.
– Нет… Нет, ты не можешь. Ты не можешь так сделать! Не вздумай! Я попытаюсь снова! – она хотела встать, но не смогла и снова упала.
Виктор осторожно погладил Дарину по щеке.
– Это единственный выход, Лисёнок. Если ты сейчас не справишься, погибнут тысячи людей, а ещё больше останутся без всего. Люди в больницах, на производствах… А так все вы будете жить дальше и много чего успеете. И ты тоже, Лисёнок. Жизнь – интересная штука, честно. У меня вот было все. Хорошая семья, любимая девушка – пусть мы и разошлись, – верные друзья, новые места, люди, события… И даже то плохое, что я видел. Осталось только помочь тебе, и жалеть будет не о чем.
– Но ты же умрёшь! – крикнула Дарина.
– Зато не ты, – улыбнулся Виктор. – Я очень рад быть твоим другом. Спасибо, что ты именно такая. Спасибо за все, что мы пережили вместе. И прости, если чего-то уже не сделаем. Передавай привет Нике.
– Не надо, пожалуйста…
Виктор крепко обнял Дарину и закрыл глаза. Сначала его ладони, а потом и вся фигура вспыхнули неярким, мягким сиянием. Лисёнок ощутила, как отступает боль в голове, как тело окутывает теплом, а каждая клеточка наливается силой. Свет и какое-то вдохновляющее чувство покоя и любви заполнили все вокруг. Это было нечто прекрасное из далёкого, давно забытого детства. Когда мама целовала в щеки и нос, а папа подхватывал на руки и кружил, и жизнь казалась радостной и солнечной.
И вместе с этим сознания Дарины коснулся тихий шёпот.
– Оставайся смелой, Лисёнок. Оставайся доброй. Обязательно верь в хорошее. И исполни одно моё желание. Я хочу, чтобы плотина выдержала, все уцелели, а ты… ты была счастлива. Прощай.
Плащ в судорожно стиснутых пальцах Лисёнка истончился и стал растворяться в воздухе. Свет на мгновение засиял ярче… и исчез.
Перед Дариной больше никого не было.
– Турбины с первой по четвертую отключились, с пятой по седьмую экстремально перегружены. Вода поднимается, давление растёт. Система не выдержит.
Начальник смены кивнул. Они с коллегами сделали все, что могли. Внизу искрило и дымилось, лязгало и хрипело.
– Спасибо всем. Для меня было честью работать с вами… Спасибо.
Плотина погибала.
Лисёнок закрыла глаза, из которых ещё катились слезы. А потом вскочила, повернулась к водной громаде, что давила на плотину, и раскинула руки в стороны. Точно щит.
Сила рванулась наружу, оставляя после себя лишь шум и пустоту. Дарина увидела, как над плотиной поднялся дым.
А потом все исчезло.
По словам тех, кто видел это со стороны или находился внутри ГЭС, все выглядело совершенно фантастически, нереально. Машинный зал осветила вспышка света, и зловещий скрежет перекрыло ровное и мощное гудение. Из всех водосбросов поток хлынула так, словно каждая турбина работала вдвое сильнее, чем вообще могла. Дым начал рассеиваться.
Энергетики, которые в последние несколько минут лишь выкрикивали показатели приборов, потому что больше уже ничего не могли, поражённо умолкли.
– Давление падает! – воскликнул наконец один из них. – Аварийный водосброс работает на полную.
– Нагрузка снижается. Что произошло?!
– Агрегаты с пятого по седьмой возвращаются в нормальный режим, вероятность отключения почти нулевая!
– Проверьте внизу! Что там с запаской?
Внизу кто-то из рабочих, заметив изменения, первым хрипло прокричал:
– Система выдержит! Выдержит!!!
Ничего этого Дарина не видела. Она пришла в себя от резкого запаха нашатыря и обнаружила, что лежит на заднем сиденье машины. В дверь заглядывал агент дядя Шу, а где-то в стороне дурными от радости голосами орали люди.
Вдалеке шумела ГЭС, и мерный рокот уже не казался таким зловещим.
– Эй, слышишь меня, Дарина?
– Слышу, – тихо ответила Лисёнок.
– Ты смогла, – улыбнулся дядя Шу. – Ты всех спасла. Спасибо тебе! Спасибо!
Дарина молчала. Она медленно села, прижимая руку к виску, и выглянула из машины.
Люди в форме. Парень с камерой, которого пытается прогнать полицейский. Обнимается с кем-то Барсевич.
И нет только одного человека.
– Это не я, – голос Лисёнка дрогнул. – Это мы. Мы с ним.
– Да, – очень серьёзно и немного печально сказал дядя Шу. – Ты и Виктор. Ты знаешь, скольких вы спасли?
Дарина взглянула на агента и покачала головой.
– Это не важно.
– Что?
– Не важно, сколько их. Главное, что каждый из них дышит. И еще может поговорить с родными, влюбиться, сделать что-то невероятное… увидеть жизнь. Потому что важно только жить.
Агент задумчиво смотрел на четырнадцатилетнюю девочку с грустными взрослыми глазами, а потом осторожно погладил ее по плечу.
– Давай я отвезу тебя домой.
Мария в отчаянии бросила телефон на стол. Дарина не брала трубку. В городе полный хаос, паника, а эта дурочка как сквозь землю провалилась! Мэри осела на стул, держась за сердце. Нет. Она не выдержит, если потеряет ещё и сестру. Только не ее. Только не эту маленькую, наивную бунтарку, грубую, безответственную и такую родную…
На реке произошло что-то жуткое, в половине города вырубился свет, и никуда не побежишь искать!
Мария снова вскочила, схватила в прихожей куртку и вылетела из квартиры. Может, Дарина где-то поблизости? Может, как раз возвращается домой? Откуда? Да плевать! Пусть хоть опять со своих дурацких заброшек, пусть хоть из-под земли вылезает, только бы она была в порядке!
У подъезда пытались разъехаться две машины. Водители злобно ругались из открытых окон. Мэри миновала их, свернула за угол и остановилась, озираясь. Но среди спешащих прохожих не маячила ни одна глупая шапка.
«Где же ты?..»
У тротуара затормозил автомобиль. Мария хотела отойти, чтобы не столкнуться с выходящими людьми, но дверца уже распахнулась, и из нее появилась…
– Дарина! – Мария бросилась к сестре и стиснула ее в объятиях. – Даря! Я так за тебя перепугалась!
Дарина молча обняла ее в ответ, спрятав лицо в куртке Марии.
– Ты в порядке? Не сильно промокла? Не поранилась? Там такой ужас на реке творился! Ты бы хоть предупредила, я же чуть с ума не сошла от волнения! Ты потеряла телефон? Если потеряла, завтра пойдём за новым, а то тебе дозвониться… Даря, что с тобой?
– Прости меня, Маш, – глухо сказала Дарина. – Я правда глупая и несносная. Я не хотела на тебя ругаться. Никогда. Мне просто казалось, что ты меня не любишь совсем, что все время осуждаешь именно поэтому. Я… Мне просто было очень плохо. Когда мама с папой… Мне так хотелось с кем-то поговорить.
Мария стояла, невидяще глядя на лужи, потом аккуратно стянула с Дарины шапку и слабо погладила всхлипывающую сестру по волосам.
– Мне тоже, – тихо произнесла она. – И ты меня прости, Лисёнок.
По радио и телеканалам радостные дикторы на все голоса повторяли одно и то же сообщение: опасность миновала.
Эпилог
Река спокойно огибала пологий берег и совсем не выглядела смертоносной. Недалеко от воды сидели Дарина и Ника.
Они пришли сюда сразу, едва пляжи и набережные сочли безопасными и открыли для людей. Небо все ещё пряталось в облаках, но это были уже не те страшные тяжёлые тучи, а просто горы белого пуха, ползущие высоко над головой. Электричество не вернули только в отдельные районы, но оставалось подождать ещё чуть-чуть. И все точно станет хорошо.
Вероника немного обеспокоенно косилась на подругу. Прошло четыре дня с жуткого происшествия на реке, и все это время Дарина почти ни с кем не разговаривала.
И только прошлым вечером рассказала Веронике, что случилось на самом деле. Ника плакала минут тридцать.
«Он передал тебе привет».
И как этот странный седеющий доктор смог так привязать к себе всего за десять дней?
Дарина бросила в воду мелкий камешек и оперлась подбородком на подтянутые к груди колени.
– Знаешь, Ника, мне иногда кажется, у нас с ним почти одинаковая сила.
– Да? – немного удивлённо спросила Вероника. – Но ведь…
– Он тоже исполнял людские желания. Желание быть здоровым. Избавиться от боли. Жить. Он делал это даже без Печати… Как думаешь, я смогла бы?
– Если очень захочешь, ты все сможешь. – улыбнулась Ника.
Дарина задумчиво кивнула и снова уставилась на солнечные блики. На выходных Мэри будет учить ее готовить сырный суп, а через неделю – запекать курицу с овощами. Мелкий обещал поход в «чумовое место», а у Ромашки скоро день рождения. А потом в школу, сидеть за одной партой с Никой, кидаться бумажками в близнецов Уизли, на переменках болтать с Софой. Может, написать Барсевичу – он бесится, что его страницу в соцсетях нашли. «Произошла демаскировка… Вот же шпионы».
Дарина обязательно выучится на кого-нибудь хорошего. И будет помогать людям. И увидит кучу классных мест.
Только уже без Виктора.
Плеча невесомо коснулась прохладная мозолистая рука. Дарина резко обернулась. Ей даже показалось, что у лестницы к пляжу мелькнул знакомый плащ, но вокруг было пусто. Осталось только слабое ощущение тепла. Лисёнок всхлипнула и уткнулась лицом в кофту Ники.
– Даря, ты чего?! – запаниковала Вероника. – Ты что плачешь-то? Даречка!
Она обняла Дарину, беспомощно погладила ее по голове, побормотала что-то успокаивающее и расстроенно замолчала.
«Эх, будь тут Виктор… Она бы улыбалась, а не плакала».
Дарина, обхватив подругу за пояс, тихо шмыгала носом. По лицу катились слезы, но плохо почему-то не было.
Лисёнок улыбалась.
