Перейти к содержимому

ЕВГЕНИЙ ИЗРАИЛЬСКИЙ

Поэт, автор–исполнитель. Родился в 1952 году в селе Раздольном Владивостокского района Приморского края. Учился в Минском  машиностроительном техникуме, в Белорусском государственном политехническом институте. Стихи пишет с 1974 года. Лауреат Грушинского фестиваля 1976 года и фестиваля в Киеве в 1976 году. Член жюри Международного Грушинского Интернет-конкурса.

Печатался в журналах «Обложка» (Смоленск, Россия), «Европейская словесность» (Кёльн, Германия) и др. Автор сборника стихов «Музой недоношенный поэт».

Живёт в Минске.

«Жизнь — лоскутик мерный»

Стихотворения

Друг сказал намедни в разговоре
о моих стихах и обо мне  —
лирика сегодня не в фаворе,
лирики сегодня не в цене.

Я кивнул —  проблемы бытовые
каждый день волнуют и меня,
мысли — словно псы сторожевые
по границе будничного дня.

Но подумал — в мире этом зыбком,
где хозяин ветер суховей,
пусть меня спасёт её улыбка,
родинка и сабельки бровей…

*

«Да это ты! Небритый и худой…»
Борис Рыжий

Да, это я, небритый и худой,
веду беседу с зеркалом разбитым,
про то, что занят всякой ерундой,
в простонародье наречённой бытом.

Про то, что кран с холодною водой
гудит, про то, что в доме паразиты,
про то, что я — небритый и худой,
и жизнь течёт, и зеркало разбито.

Да, ладно, Бог с ним, с зеркалом, про то,
что счастья нет, но это между нами,
и лишь мужик, небритый и худой,
молчит и в такт мне шевелит губами.

Пойду схожу в соседний гастроном,
душа не может вечно быть в оскале,
куплю колбаску, хлебушек, вино
и выпью с мужиком из зазеркалья…

*

Жизнь — лоскутик мерный,
больше — ни на нить,
раскроишь неверно —
некого винить.

И когда топорщит —
сам тому виной,
сам себе — закройщик,
сам себе — портной…

*

Люди, люди — лес дремучий,
непролазный бурелом,
кто-то кручен, кто-то ссучен,
кто-то вовсе на излом.

Сторонюсь и тех, и этих —
не остаться бы без глаз,
вроде тропочку приметил,
да и та оборвалась.

Не до шуток, не до смеха —
заплутал уже давно…
Люди! Люди! — только эхо
отзывается одно…

*

Месяц рогом небо роет,
сука воет на цепи,
что ни ночь — сидит и воет,
хоть возьми да усыпи.

Поброжу, поставлю чайник,
сон порежу на куски,
я и сам не сплю ночами —
не от воя, от тоски.

Положу на сердце руку —
так щемит, хоть сам завой…
Надо что-то делать с сукой
и, наверное, с собой…

*

Пуля делает бросок,
пуля тычется в висок,
так в норе слепой кутёнок
в мамкин тычется сосок.

Цель понятна и близка —
как кутёнку без соска
невозможно, так и пуле
невозможно без виска….

*

Отечество — ловушки да силки,
здесь каждый шаг на грани — или-или,
здесь бабий вой, хмельные мужики
и грязи слой, укрытый слоем пыли.

Здесь дух свободы, еле уловим,
живёт за тенью собственного страха,
здесь нет дворцов, здесь храмы на крови
построены из золота и праха.

Здесь каждый или нем, или оглох,
здесь вечность между выдохом и вдохом,
здесь вдоль дорог растёт чертополох
и память поросла чертополохом.

Отечество и в профиль, и анфас —
здесь в моде эпиграммы и памфлеты,
здесь в каждом доме есть иконостас
убитых или спившихся поэтов.

Здесь время, словно взятое внаём…
Не уставая пить и веселиться,
Отечество немытое моё
не научилось верить и молиться…

*

Эта комната пустая —
не квартира, не приют,
здесь и мухи не летают,
и мышам не подают.

Ни стола посередине,
ни картинки на стене,
только свесились гардины —
паутины на окне.

Я здесь изредка бываю,
забегаю, захожу,
за собой не закрываю,
на окошко не гляжу.

И зачем хожу сюда я —
не отвечу, не проси,
просто комната пустая —
все что хочешь выноси…

*

Анне

Зарастает память, зарастает,
словно пруд в заброшенном саду,
если я ее перелистаю —
много интересного найду.

И читая записи минувших
дней, что были прожиты любя,
улыбнусь, случайно обнаружив
чистую страничку для тебя…

*

…Поплачет Мария о Сыне
и слёзы с подола смахнёт,
щека потихоньку остынет,
беда потихоньку согнёт.

Под взгляды соседей косые,
под слово лихое в сердцах
не каждый способен, Мария,
пройти этот путь до конца…

*

Чем ближе март, тем злее холода,
тревожней сны, тоска невыносимей
и кажется, что в этом глухозимье
душе не отогреться никогда.

Но скоро март, и холодам назло,
не страшно, что излишне осторожно,
из глубины тоски и снов тревожных
все чаще пробивается тепло…

*

Не домыла мама раму
и не вымоет уже,
вот такой у этой драмы
получается сюжет.

Повела косой старуха,
скрипнул вёслами старик,
и теперь она, по слухам,
едет к Богу напрямик.

Я налил себе немного,
сел к столу, свечу зажёг,
и за лёгкую дорогу
пригубил на посошок…