Содержание
Игорь Грызлов (Москва)
Певица, поэт и композитор, лауреат Волошинской премии 2021 года в номинации «За вклад в культуру». Девушка, которая очаровала всех с первого появления на фестивалях авторской песни в середине 80-х годов. Родилась Елена Фролова в Риге 1 октября 1969 года, песни начала писать с 12 лет. Лена всегда мечтала петь. Вот как она сама об этом рассказывает:
«Я мечтала петь… Но когда набирали хор в школе, мне сказали, что у меня нет слуха… Но я всё равно туда ходила… Меня попросили уйти один раз, потом другой… Я очень расстраивалась… Потом к нам пришла новая учительница пения, которая, к моему удивлению, меня не выгнала… Людмила Анатольевна — добрейшей души человек. Видя моё неистовое желание петь, она стала со мной заниматься, и постепенно, потихонечку сначала прорезался голос, потом слух… Год за годом я пела в хоре, потом в вокальном ансамбле, организованном при этом хоре».
Музыкального образования Лена не получила, но в 12 лет ей подарили гитару, с которой она не расстаётся до сих пор. Позже освоила другие инструменты: гусли и балалайку.
Первый громкий успех к Лене пришёл в 1988 году на Втором Всесоюзном фестивале в Таллине. Исполнив свои композиторские произведения на стихи Цветаевой и Бродского, она стала лауреатом в категориях «композитор» и «исполнитель». Жюри было поражено мощью и талантом юного автора. Бард и поэт Андрей Анпилов писал:
«С первой же строчки был почти физически ощутим пронзительный, редчайший талант — и вокальный, и главное — духовный. И — совершенно не чувствовались его границы, “потолок”. Никогда не забуду, как в одной песне Фролова от куплета к куплету поднимала энергетическую высоту, “наращивала обороты”. И вот, когда уже казалось — ну некуда дальше, ну невозможно! — Елена с лёгкостью, даже не заметив, как бы перепорхнула в иное, запредельное для нас пространство. Это было волшебством».
После этого фестиваля Елена Камбурова пригласила Фролову работать в своём «театре музыки и поэзии». Вот её слова о Лене:
«Но не проживаете ли Вы истинно настоящую жизнь именно в те минуты, когда невидимая нить связывает Вас с миром этих песен, с голосом Елены Фроловой, внутри которого Вы сумеете расслышать звон маленького колокольчика. Он-то может и есть самый главный проводник в те миры и пространства, которых не видать нам из-за смога, нависшего над нами, имя которому — суета!»
Первые удачные профессиональные записи Лены сделал Казанский звукооператор Валерий Мустафин в начале 90-х годов. Их сотрудничество продолжается и по сей день.
Лена выступала в составе очень интересных коллективов – дуэт «ВерЛен» с Верой Евушкиной, трио «Трилогия» с Юлией Зиганшиной и Эльмирой Галеевой, участник авторского союза «АЗиЯ» (с Николаем Якимовым, Александром Деревягиным и Татьяной Алёшиной), в составе ансамбля «Песен нашего века» продолжает выступать и сейчас.
С программами на стихи поэтов ХХ века она побывала во многих городах России, а также в Белоруссии, Латвии, Эстонии, Литве, Германии, Италии, Франции, Израиле, Бельгии, Швейцарии, Швеции, Мексике.
Голос Лены звучал в анимационном фильме «Моя любовь» Александра Петрова, который номинировался на Оскара (исполнила романс «На заре ты её не буди») и в культовом художественном фильме «Географ глобус пропил».
В 1994 году Лена переехала в Суздаль. Это была её мечта. Она купила избушку в центре Суздаля, построенную в середине 19-го века. Я в ней был и был её очарован, в данном случае не только Леной, но и избушкой. В ней за 150 лет мне показалось, что ничего не изменилось, чтобы войти надо нагнуться, так как двери низкие, чтобы холод зимой не входил. А сам дом построен на яме, чтобы опять же было теплее. Конечно, теперь, так как работа в Москве, Лена в ней не живёт, но Суздаль не забывает, много лет проводя в нём фестиваль «Гусли мира».
Лена записала более 50 альбомов песен, это, я думаю, рекорд и не только в авторской песне. В ее репертуаре более 1400 песен. В издательстве «Вита-Нова» вышла книга стихов Е. Фроловой «Песня для Эвридики». Уникальный голос, незабываемая интонация, неординарное композиторское мышление, обаяние и энергетика – все это прекрасная Елена Фролова.
Многие любят её песню «Романс» на стихи Марии Петровых
«Белый воробей»
и «Солнечная нить»
Для меня же любимыми остаются «Разлука смотрит на меня» с музыкой Микиса Теодоракиса, «Когда я устану жить»
и «Сказочка»
О своих планах Лена говорит так:
«Научиться жить, любоваться миром, людьми, не осуждать так уж сильно (совсем не осуждать, конечно, не получится), не обижать, не сердиться и петь, слушать, слышать других, радоваться, любить. А ещё сделать книгу, придумать поводы-фестивали для новых тёплых, наполненных и творческих встреч, записать новые песни с музыкантами, гулять побольше с сыном, уделить больше внимания маме и близким людям. В общем, быть рядом с теми, с кем хочется быть рядом. А ещё построить дом, вырастить сына и много деревьев».
Блиц-интервью с Еленой Фроловой
- Где тебе пришлось поработать и после какой своей песни ты бросила работать и занялась только творчеством?
— Ну, мне пришлось работать не долго — после школы. Наверное, несмотря на все стереотипы того времени об обязательном месте работы, — я шла интуитивно туда, куда вела звезда что ли…ну или сердце. Я, правда, успела закончить некое СПТУ по специальности секретарь-машинстка, и даже годик проработать на Латвийской Телевидении, но… это было, как подготовка перед стартом. Потом, не поступив никуда по специальности, которая могла бы мне дать право работать на сцене, — я просто пошла дорогами авторской песни: от фестиваля к фестивалю, из города в город, знакомясь с людьми, поэтами, мирами… и все казалось, что вот-вот сейчас приеду с этого фестиваля, после вот этого концерта – и снова пойду искать права быть на сцене – через специальные школы и учебные заведения… но… не брали меня никуда – такую вот – не глиняную и не пластилиновую – не поддающуюся созданию нужной формы… а жизнь все вела и вела дальше… и только через 20 лет я поняла, что это и есть моя профессия настоящая и право на нее выдано самой жизнью и вниманием тех, кто хочет слушать и слышать мои песни.
А первая песня, которая открыла дорогу?… скорее, на стихи Цветаевой «Писала я на аспидной доске» или «Просто моя осанка» или «А как бабушке помирать, помирать», а может «Сад» («За этот ад, за этот бред, пошли мне сад на старость лет»). Да, наверное, очень наивно я тогда выглядела и звучала с таким-то посылом… Зато сейчас все эти песни приобретают все большую актуальность) Но на самом деле, сейчас я, как раз, совершенно осознанно иду своим путём, и от этого песни становят все светлей и нежней, легче, что ли… Сейчас бы я такие стихи не выбрала. Пожалуй, только «Бог согнулся от заботы» да «Рождественский романс» — всегда рядом и в помощь, и в радость (мне, во всяком случае).
- Твой любимый художник?
— Нико Пиросмани и Хуан Миро
- Любимый композитор?
— Бах, Моцарт, Телеман, Никитин, Дашкевич, Таривердиев
- Любимый поэт?
— О. Ну и вопрос. Их много. Но главный – Марина Цветаева. Потом целый хор Серебряного века: Михаил Кузмин, Андрей Белый, Осип Мандельштам, София Парнок, Мария Шкапская, Анна Ахматова, Анна Баркова, Аделаида Герцык… Середина 20 века: Иосиф Бродский, Леонид Губанов, Вениамин Блаженный, Булат Окуджава, Давид Самойлов, Арсений Тарковский, Лариса Миллер, Борис Чичебабин, Елена Шварц, Ольга Седакова, Светлана Кекова… Современные… много Дмитрий Строцев, Мария Махова, Мария Теплякова, Анна Матасова, Анна Сеничева, Мария Ватутина, Юлия Белохвостова, Ефим Бершин… ну я пока приторможу… потому что двери моей души – открыты поэзии… и я боюсь кого-то забыть и тем самым – обидеть… А поэтов у нас много очень хороших…
- Любимый фильм?
— Самый любимый? «Зеркало» Тарковского. «Шепоты и крики» Бергмана. «Под покровом небес» Бертолуччи
- Любимый бард?
— Вера Матвеева
- Любимая песня 60-х, 70-х, 80-х, 90-х, 2000-х.?
— «Пока земля ещё вертится» (Окуджава), «Баллада о музыканте» (Луферов), «Гамлет» (Мирзаян), «Переведи меня через Майдан» (Никитин), «Невидимые корабли» (Павла Аксенова на стихи Бахыта Кенджеева), «Ночной дождь», «Иуда», «Ах, осторожно», «Тихая мелодия» (Мищуков) и много ещё песен… Жалко выбирать одну или две…
- Любимое стихотворение?
— Ну, если одно – то, пожалуй, опять Цветаева «Уж, сколько их упало в эту бездну», ну а более актуальное – Маши Тепляковой
кого любит Господь из того испечёт хлеб
кого любит возьмёт к себе на одно из неб
и посадит там на ладонь на огонь в печь
чтоб из воплей твоих взялась родилась речь
и своей рукой даст водички живой пить
и рябиной рассыплет буковки говорить
и отпустит на землю иди говори пой
будут дети птицы и ангелы за тобой
а твоё ремесло ничего не возьмёт себе
сквозь тебя продувают ветры земли небес
сквозь тебя пропевают волны пустынь морей
чем свободнее тем больней
если взмолишься Господи Господи отпусти
невыносимая птица в груди свистит
можно я просто камушком полежу
так тебе послужу
Господи что за певучая золотая боль
что за яблоня дикая
это ты наконец-то станешь самой собой
звучащей архангеловой трубой
Эвридикою
Или ещё Марии Маховой:
Домом своим бредила,
мне он опять снится.
Там у меня дерево.
Там у меня птица.
В старом саду яблоки,
ветер кружит, вьётся.
И по большой радуге
катится вниз солнце.
Тихим иду берегом,
думаю: жизнь, где ты?
Белое моё дерево,
долгое моё лето.
- В какой стране ты хотела бы жить?
— В России… хотя заглянуть бы хотелось в Аргентину, например, и в Бразилию, и в Перу, пожалуй…
- Какая у тебя сейчас своя любимая песня?
— «Когда б во мне был Дух Святой, я бы верил, как Моисей»
- Твой любимый фестиваль?
— «Гусли Мира» и «На Просвет».
- Интересуешься ли ты политикой?
— Нет.
- Какую не свою песню первую спела?
— «Пусть всегда будет солнце»
- Какую песню первую написала и когда?
— Ой, не вспомню… Что-то в 12 лет. А в 15 – «Писала я на аспидной доске» на Цветаеву.
- Твой любимый исполнитель песен?
— Юлия Зиганшина (это из тех, кто поёт чужие песни).
- Любимое место отдыха?
— Море. С любой стороны. И деревня Липовка. Город – Суздаль.
- Любимое животное?
— Лошадь, кошка, собака.
- Любимое имя?
— Мужское – Артур. Женское – Марина.
- Любимое время года?
— Осень.
- Какой вопрос ты бы хотела себе задать и на него ответить?
— Знаешь ли ты, зачем ты родилась?
— Теперь знаю – чтобы учиться любить и доверять. Учусь.
О Лене Фроловой рассказывают друзья.
Андрей Анпилов (бард, поэт, Москва)
Валера Мищук вспоминал, что познакомился с Леной, когда ей было лет пятнадцать. И среди первого, что она показала — была её песня на стихи Ахматовой. Первая строка звучала так:
Я научилась просто, мудро жить…
Это было и невероятно трогательно, и обаятельно, и было ещё кое-что — как бывает, когда песня даётся почти ребёнку и впору, и на вырост. Ахматова сама написала эти стихи в самом начале жизни, в двадцать два года. Не пришла постепенно с годами к простоте и мудрости — а это и был её первый шаг в будущее. В Риге я Лену не встречал, а услышал впервые на всесоюзном фестивале в Таллине — осенью 1988-го. Исполняла она стихи Бродского и Цветаевой на свою мелодию — и это потрясало избытком внутренней и вокальной силы — и свободой, и собранностью.
Всем, кто со слухом и душой — было очевидно, что вот сейчас на наших глазах рождается художник. Елена Фролова, девятнадцати лет, была словно озарена светом из будущего, видела и чувствовала свою и общую дальнюю дорогу — и это чувство передавалось всем, кто её слышал тогда. Дар был и больше её человеческого существа — и всё же по росту. Не она им рулила и пользовалась в личных целях — а призвание заставляло дорастать до своих масштабов и откровений, справляться с энергетическими и смысловыми потоками.
Лена оказалась очень умна артистическим и музыкальным умом, она будто сроду умела распределять художественные и душевные силы, ослаблять и фокусировать вокальный луч. Что-то и для неё самой бывает чудом — но она никогда не теряет непрерывность высказывания.
А дальше началась история. Лена Фролова образовывала музыкально-поэтические проекты, фестивали, входила в дуэты, трио, квартеты, в театры, в сообщества — и ни один из этих проектов не закрыт до сих пор. «Верлен», «Азия», «Трилогия», театр Камбуровой, «Песни нашего века», «Весь», «Гусли мира», выступала и записывала пластинки с джазовым составом, с симфоническим. Занималась духовным стихом, образами русских юродивых, романсами, советской песней, народной, классической авторской, записывала вещи для кино и мультипликации… Когда Лена вошла в проект «Песни нашего века», кто-то поморщился и выразил беспокойство — а не подомнут ли «Песни века» авторскую индивидуальность Фроловой? Ну, собеседник усмехнулся и ответил, не задумываясь — ты за Лену не беспокойся, ты за «Песни века» беспокойся, если что…
Но всё обошлось, срослось безболезненно, Лена нашла свои краски и для Визбора.
Каждое увлечение Фроловой новым поэтом, новым проектом, новым звуком и культурным контекстом — надо бы рассматривать в пристальном приближении, но и в связи с обликом целого — с душевным обликом самой певицы, с её дорогой. И с путями современной песни, конечно. И я так и писал несколько статей и рассказов как врезки к дискам Лены — о её песнях на стихи Вениамина Блаженного, о её песнях на стихи Леонида Губанова, о концерте в сопровождении джазового ансамбля. Там главное было проанализировано подробно и адресно, не в размытых чертах, всё это можно прочитать.
Но так же, как Лене всегда надо идти вперёд, встречаться с новым — так и мне совестно повторять однажды сказанное, лучше заново написать и о другом.
Для авторской, актёрской, театральной песни характерен — «голос с биографией».
Мальчишеский обертон Елены Камбуровой. Странный детский — даже не девичий — голосок Новеллы Матвеевой. Хрипловатый самоироничный, чуть подростковый говор Любы Захарченко. То же и у камерных эстрадных певиц — у Пиаф, у Чавелы Варгас, у Цезарии Эворы — у каждой «голос с прошлым», у каждой со своим.
Это-то и привлекает в том числе — как невольный отпечаток неподдельности, судьбы, слепок своего времени.
У Лены Фроловой — голос, не обременённый прошлым, без частной биографии. Она поёт — как сердце слушателя и простор поёт, крупинка любви и боли говорит, падающая звезда или сорванный цветок. Потому что Лена интонационно не рассказывает о том, что было — а сама рвётся к тому, чего ещё не было, и туда же зовёт слушателя — зовом из будущего. Каждый раз звучит — здесь и сейчас, сжигая мосты.
И стихи для песен пишет или избирает такие — где почти нет вещей, обстановки, реальной топографии. Это мешало бы её песне, отвлекало бы внимание. Если исполняет Окуджаву — то о чёрном море и чаше вина, а не о пыльном дворике и радиоле — хотя сыграть это Лене ничего не стоит, спев как бы от лица «камбуровой». Она это может и по мере необходимости всему научилась — находить в себе нужные краски, необходимый рисунок тембра. Некоторые свои или народные песни заводит — словно крестьянки травы в поле косят. Духовный стих или «юродивые песни» — как бродячие слепцы. А «Русскую азиатку» — словно татарская конница визжит, архаикой берёт. И так далее. Но в принципе, в самом корне вещей — Фролова не актриса в песне, а поэт. Может всё — а делает то, к чему призвана. Иностранный слушатель может не знать язык песни, не понимать её точный смысл — но понимает сразу, что поёт русская певица. По честной, не лукавой, пронзительной и бесстрашной интонации.
Из России это не всем видно — а у Елены Фроловой есть свой сюжет в Европе. Записаны и изданы диски песен в Германии и во Франции, сняты фильмы… Совершенно случайно совпало, что мы были в Брюсселе в дни, когда там проходил песенный фестиваль «Голоса мира». Фадо пели, фламенко, рембетико, французский шансон… И был сольный вечер Фроловой, и мы пошли. И это было незабываемо, стены и потолок то словно раздвигались во тьму, то бывало боязно — что могут рухнуть. Успех, конечно, то-сё… И один разговор не идёт из памяти. Перемолвились с интеллигентной немолодой соседкой по ряду, та услышала, что по-немецки говорят, и спрашивает — а вы откуда приехали? Из Москвы, но в данном случае из Вены. А, я тоже из Вены! А вы всегда на концерты Фроловой приезжаете? В смысле? — удивляемся, — что это значит? Ну, я всегда беру заранее билеты на вечер и приезжаю в любую европейскую страну, если знаю, что там будет концерт Елены Фроловой. Тут в зале — треть таких… Обвёл я взглядом публику и присвистнул про себя: «Ого…»
11.8.2021
Вероника Долина (бард, поэт, Москва)
Лена Фролова — одна из самых самобытных фей авторской так сказать песни конца 80-х годов. Начала 90-х. Появилась ярко и шумно, на границе любительства и профессии, то есть на самом опасном участке. Сразу же чудесный ее голос привлёк внимание. Выбор стихов , только классика с повышенной эмоцией. Отличная гитара. Ну и эта цельность артистическая, самая важная черта, пожалуй. Тогда было обещающее время. Я например уверенно смотрела вперёд, считая что концерты и хорошая Звукозапись закладывают базу, а будущее не обманет. Я немного ошиблась. Профессия- пение стихов под гитару — медленно но верно снижала уровень…. Что то в стране происходило, что было против качества. А Лена делалась все выше. Успех все определённее . Она уже давно соло в Театре поэзии и музыки Е А Камбуровой. Обстановка не шёлковая . Казалось бы. А Лена выстояла и закалила талант, и только. О чем я? Я о том что талант делает что хочет. Живёт по своим правилам. Движется со своей скоростью. Звук его голоса всегда узнаваем. Такова была и остаётся Лена Фролова, с ее служением прекрасным стихам , со своим собственным несредним ощущением времени. Лену любят. Давно уж у неё своя крепкая публика. Потому что талант не любить нельзя.
Мария Теплякова (поэт, звонарь и певчая в храме, Суздаль)
Лена Фролова. Удивительный человек, радость моей жизни. Когда-то в юности я видела сон: сидели мы с кем-то на звёздном крылечке и разговаривали… Через двадцать лет, сидя на этом крылечке с Леной под звёздным Суздальским небом, я поняла — где это, с кем это, о чем это. Есть сужденные встречи. Разговор в этой земной жизни возник и длится вот уже долгое время — о душе, о музыке, поэзии, о времени, обо всем — ведь, конечно, самый главный разговор — он поверх слов. Иногда спорим, но всегда смотрю так тихонечко и любуюсь Леной — как крылато человек живёт, как высоко и красиво летит, как искренне любит и поёт!.. Лена — очень щедрый человек, ей обязательно надо поделиться тем, что у неё есть — стихами, открытиями, людьми, песнями… К таким благодарным людям мир поворачивается всеми своими красотами. Лена — это водопад. Ветер. Обязательно морской, солёный. Это ветер-странник, в нем голоса птиц, шум далёких городов, тихий шёпот розовых прибрежных сосен, а иногда и грозовые раскаты с грохотом зелёных янтарных волн. И это мне так понятно, так радостно, ведь море у нас одно на двоих — Балтика (правда, изначально берега разные — Рига и Кёнигсберг). Но сейчас есть Суздаль и тамошнее море… но это совсем другая история. В голосе Лены — ветер. Птица ее голоса не просто летит — она преодолевает стихию и одерживает верх, потому что видит свет и летит к нему! Голос — вообще удивительное существо. Древнее, как душа, необъяснимое, как любовь, благословение и труд одновременно. Потому что важно не расплескать, не разменять по мелочам, ведь голос имеет прямой доступ к человеческому сердцу — куда он поведёт его, вот в чем вопрос. Я радуюсь за Лену. Радуюсь за тех, кто ее слышит. Пой, душа, лети высоко и счастливо!
Вера Евушкина (бард, Москва)
Лена Фролова! Близкий мне по духу человек. Сестра по жизни, верный друг, верное плечо. О близких или все, или ничего. Попробую поразмышлять по сути, как вижу.
Каждый человек-кирпичек вселенной. Но есть люди-кометы, люди-звезды, это пророки, святые, поэты, художники, композиторы, учение, певцы, посланники Бога творца. Эти люди наделены огромными дарованиями, это люди Добра, на них незримо духовно держится наша планета. И пока они есть, мир ещё не скатился до окончательного дебилизма и катастрофы. Вот к таким посланником принадлежит и Лена Фролова. Её песни-огромный, чистый, живительный поток энергии, который берёт своё начало из Божьего источника под названием Любовь.
Лене едва хватает на жизнь, надо ещё растить сына. Она работает, как вол, но она радостно, потому что знает откуда родом её творчество. А я счастлива, что её судьба пересеклась с моей.
Ольга Чикина (бард, Рязань)
Лена Фролова для меня уникальный музыкальный художник. Главная черта ее дара для меня — природная естественность. Лучшие ее песни так же прекрасны, как дождь, облака, искорки на листве. Они абсолютно так же притягивают, на них невозможно наглядеться, как будто они облака. Они — часть окружающего мира, так же текут и меняются, так же то затихают, то безумствуют. Смотришь на них — и видишь черты всего живого в принципе. Мне кажется, это очень важно — знать, что такое творчество в принципе возможно. Это заставляет на природу музыки вообще взглянуть как-то по-другому — видно же, что вот тут музыка сродни природе. Как будто сначала она была ветерком, на который никто не обратил внимания, но вот нашёлся один человек, который и заметил, и понял, и полюбил, и сделал из этого ветерка для людей песню. Вот этот человек и есть Лена Фролова.
Мария Махова (бард, поэт, Иваново)
Когда-то её не приняли в школьный хор из-за отсутствия слуха. Но это не помешало желанию девочки петь. Её просили уйти из хора – да она бы, может, и ушла – но музыка, музыка!.. Она была там, внутри – с ней-то что делать?.. Разве музыку можно выгнать, запретить, уместить в рамки?.. Всё дело, видимо, в ней – в музыке этой.
Пройдёт какое-то время, и она научится являть эту музыку миру. Выводить из своих глубин голос и отпускать его на волю. И станет не только известным бардом и певицей – она станет явлением. Фролова счастливый человек, её наградили – Бог, судьба, родители – уникальным даром, и не было у неё уже по жизни сомнений, куда идти, и мучений над выбором в поисках себя – её уже нашли, её вели и никуда не отпускали.
А теперь она ведёт за собой – куда она ведёт человека слушающего и – слышащего?.. К себе самому она его возвращает, соединяя внутренний космос со всею вселенною – населённая всеми, она всем себя раздаёт и поднимает куда-то туда, где нет ни одной неверной ноты, неточного слова, ненужного звука…
Фролова невероятна. Огромна. Неповторима. Она всё время развивается, вслушивается, накапливает и отдаёт. А это и есть главный закон гармонии – брать, отдавая.
…Когда Бог перед её рождением отпускал её на землю, Он сказал ей: не уходи далеко, мне будет без тебя скучно. И она Ему ответила: я буду рядом, Ты услышишь.
И Он слышит.
Алексей Захаренков (бард, издатель, Санкт-Петербург)
Мы познакомились в 1986 году. В Риге только-только возродился клуб самодеятельной песни «Вариант». Я сидел на каком-то сезонном отчётном концерте и про себя плевался – как все уныло и бездарно. Куда я попал? Вот вышел очередной исполнитель… Надо бежать! Вдруг слышу за спиной сдавленное матерное шушуканье. Ага, есть и ещё недовольные! Я оборачиваюсь со счастливой улыбкой.
— Лена Фролова! – и протягивает руку.
— Наташа Лихачева. Мы – дуэт «Весы»!
— Лёша Захаренков. Пошли отсюда?
— Ага!
И мы пошли, пошли, пошли… и уже никогда не расставались.
Ленке 16! И если мне не изменяет память, уже тогда в ее репертуаре были «Сад» и «Бабушка» Марины Цветаевой, и несколько песен на стихи Максимилиана Волошина, и много ещё чего. В 16 лет! Мы встречались практически каждый день. Чаще у нас, иногда дома у Лены. В моей жизни случился атомный взрыв! Да что в моей! Практически все близлежащие мужики моментально влюблялись без памяти. Я даже помню все имена-фамилии.
1987 год. Фестиваль в лесах под Вильнюсом. Это был первый Ленкин фестиваль! Гран-при, плюс приз зрительских симпатий. И совпало, что я приехал с Леной Фроловой, а Димка Строцев, с которым мы познакомились год назад в Минске, с Леной Казанцевой. Я был очарован Казанцевой, Строцев – ошарашен Ленкой Фроловой!
— Береги ее! Хрусталь, тронешь – звенит, поёт. Чуть сильнее – вдребезги! – наказал Димка при прощании.
Я с ним не согласился тогда, не согласен и сейчас. Фролова конечно хрусталь, но жароударопрочный! После этого Строцев практически поселился в Риге, но это уже совсем другая история. Многие годы счастья, удивления и творчества.
Дмитрий Строцев (поэт, Минск)
СКАЗОЧКА
Я брёл по дорожке в густом хвойном лесу, как вдруг совсем близко, за деревьями, услышал пение. Это пение было такого свойства, что я сразу, без колебания, свернул с тропы и напролом через дебри пошёл на голос. Мне почему-то было ясно, что если, не дай Бог, пение прекратится, то я уже никогда не найду поющего и, пожалуй, себе этого не прощу. На поляне, куда я вырвался из ёлок, в небольшом кругу слушателей, перед костром, сидела совсем юная певица. Она, как мартовский воробей, собралась в кулачок вокруг большой гитары и неожиданно сильным пронизывающим голосом пела запредельно невозможные стихи Цветаевой: «За этот ад, / За этот бред, / Пошли мне сад / На старость лет…» Возмутительно несовместимо было всё: какой-то тщедушно-птичий пионерский образ певицы, отчаянно обнажённый и властный, как гипноз, голос, математически точная нервная гитара, и прощально-поминальное содержание песен: «А как бабушку / Понесли, понесли, – / Все-то голуби / Полегли, полегли…»
Это было году в 1986-м, на песенном фестивале под Вильнюсом. Певице было лет 17. Я вошёл в круг слушателей и остался в нём, заворожённый, навсегда.
*
Я стоял в ночном междугороднем «Икарусе». Стоял, потому что все сидячие места были заняты, а проходы плотно заставлены вещами. Я пробовал было присесть на металлический пол перед выходом, но ледяной сквозняк меня быстро вернул на ноги. И вот я висел на поручне и упорно вглядывался в струящуюся тьму, как будто пытаясь там что-то разглядеть. И, кажется, вдруг увидел лисицу.
Автобус летел сквозь летнюю ночь из Резекне в Ригу где-то в 1989 году. Перед этим я работал двое или трое суток, почти без сна, чтобы нарезать трафаретов впрок, оставить задел на выходные, чтобы мои коллеги-кооператоры могли бесперебойно клепать знамёна, переходящие вымпелы и ленты ударников, пока я буду болтаться в Риге.
Я работал в латышском колхозе под Лудзой, в перестроечном кооперативе. Даже согласился поменять белорусскую минскую прописку на латышскую деревенскую, чтобы только быть поближе к новым невероятным рижским друзьям. Работа была вахтовая, на износ, но я всё равно почти каждые выходные старался вырваться в Ригу. Надо было доехать из деревни в Лудзу, из Лудзы местным автобусом – в Резекне. А там втиснуться в переполненный латышскими крестьянами «Икарус» и уже счастливо висеть до Риги, предвкушая встречи. Автобус приходил на рассвете. Крестьяне с товаром спешили на рижский рынок, а я шатался вокруг вокзала, убивая полтора или два часа, до того приличного времени, когда уже можно звонить друзьям и сообщать о своём приезде.
Я заходил в телефонную будку, пахнущую особым телефонным металлом и окурочным табаком, прижимал к уху кислую от общей слюны трубку, крутил диск на память и с лупасящимся сердцем слушал гудки вызова. Сперва я всегда звонил Лене, и если снимала трубку она, я бежал к волшебным рижским цветочницам, брал у них одну белую розу и ехал прямо к Лене. Если снимала трубку Ленина мама, я ещё раз звонил – Лёше и Марине, и ехал сначала к ним. Потому что Ленина мама всегда отвечала однообразно и непреклонно, как страж: «Лена спит», и клала трубку.
*
Я сидел на московской кухне у друга-поэта. Возможно, мы обмывали мою новую книгу «Виноград». Рядом зазвонил телефон. Андрюша снял трубку. Выслушал обращение и ответил: «Да, знаю. Вот он передо мной сидит». И передал трубку мне. Оказывается, это редактор отдела поэзии журнала «Знамя» повсюду искала поэта Строцева и нечаянно обрела его на кухне у друга. Попросила меня, не откладывая, прийти в редакцию.
На следующий день я пришёл к ней. Она поинтересовалась, есть ли у меня с собой стихи. Я протянул «Виноград». Редактор взяла в руки книгу, полистала и спросила: а есть ли у меня ещё не опубликованные стихи? Я ответил, что книга «Виноград» вышла только что, и в неё вошло всё, что я на тот момент хотел опубликовать. Так же я добавил, что книга эта – белорусский самиздат, напечатана маленьким тиражом и никак не может спорить с журналом «Знамя», – в России её попросту никто не увидит. На что редактор развела руками и предложила прийти к ней в редакцию в другой раз, когда у меня соберутся новые стихи.
Это было точно в 1997 году. Кажется, я больше не переступал порога редакции журнала «Знамя». И широко опубликовала и прославила мои «виноградные» стихи не Ольга Ермолаева, а Елена Фролова. Лена стих за стихом, постепенно, пропела почти всю книгу, добавила ещё немного прошлых стихов и, кажется, даже будущих. И была у нас одна страшная ночь, когда мы встретились с Леной наедине на явочной московской квартире. Встретились почти молча. Лена сначала накормила меня ужином, для придания сил, а потом долго пела ещё подвижные текучие и жаркие, как жидкое живое стекло, песни на мои стихи. Десятки новых песен, и я сам плавился от счастья и какого-то мистического ужаса.
этот дар слепоты
этот огненный дар
на лице чистоты
только каменный шар
только пламенный куст
как слепая гроза
всеми пальцами чувств
осязает глаза
и нательная тьма
износилась дотла
и пустыня ума
как святыня бела
*
Я ходил взад-вперёд по Варварке – искал церковь Максима Блаженного. Взгляд упирался то в храм другого Блаженного, Василия, то в широкую грудь ещё не снесённой гостиницы «Россия». Ещё я смотрел под ноги, потому что кривая Варварка была вся в потёках и наростах грязного уличного льда. В конце концов, мои поиски увенчались успехом. Я вошёл в пустой, как фабричный цех, храм, ещё не отреставрированный и не введённый в полноту современного церковного новодела. Кажется, был бумажный иконостас, латунная купель, пара мятых подсвечников. Постепенно собирались люди, в основном женщины, закупанные и завязанные в платки, но не ради сугубого благочестия, а из-за крепкого мороза на улице. И в церкви казалось не сильно теплее. Была Елена Антоновна Камбурова, друзья и знакомые. Всего несколько человек, по причине буднего утра. А потом вошла Лена и внесла маленькое рыжее солнце – новорождённого Максима. И мы его покрестили, и я стал его крёстным.
И это было, кажется, совсем недавно, уже шесть или семь лет назад…
Елена Фролова – певица, композитор, поэт. Совсем не хрупкая, как мне показалось на первый взгляд в лесу под Вильнюсом. Мужественный и верный человек, с трудной и счастливой судьбой. Очень люблю вот это её стихотворение-песню:
Ах, сказочка, сказочка, – золото жизни…
Куда ты, дорожка меня завела?
Без цели, без дома по сонной отчизне
Иду – ни жива, ни мертва.
Я помню, как мама читала мне книжку
О том, как царевич царевну искал
В каком-то там царстве не очень-то близком,
И зверя в лесу повстречал…
И, целясь из лука в звериную душу,
Царевич слова услыхал:
«Не убивай меня,
Я тебе ещё пригожусь…»
Я знала, что время по-своему судит,
Что птица не только от счастья поёт,
Что неба в алмазах не будет, не будет,
Но верила в счастье своё.
И вот, без дороги, в печали кромешной
Иду, повторяя в бреду:
Что делать мне с этой любовью нездешней? –
Ведь я без тебя пропаду…
Ты целишься словом в разбитое сердце,
И слышишь немую мольбу:
«Не убивай меня,
Я тебе еще пригожусь…»
——————— оОо ———————-