Родился в 1958 г. в старинном русском городе Суджа, с отличием закончил Белгородский технологический институт и аспирантуру при нём. Прошёл трудовой путь от рабочего до директора. Объездил половину СССР, внедряя собственные изобретения и изобретения коллег. Писать начал, едва научился. Сначала не печатали, считая «неформатом», «космической оперой». Увлёкся жанром социалистического реализма, от коего пытается избавиться, по сей день. Кто-то считает его «русским Шекли», другие сравнивают его рассказы с романами Стругацких, но вы можете решить это сами…
Содержание
«Броб Дувион – борец с вампирами»
Повесть-мозаика
Ошибка вампира
Знакомство наше не было случайным, случайностям нет места на этом свете, управляемом неведомыми людям законами, незнание которых и заставляет их делать вывод о том, что нечто происходящее – случайно. А нас, тем более, так тянуло друг к другу – вы же знаете, есть такие моменты, подобные любви с первого взгляда, когда человека неудержимо тянет к себе подобному – безразлично, мужчина это или женщина. Просто привлекает, приманивает к себе весь этот комплекс ощущений – внешний вид, манера держаться, жесты, слова, запах… Одна, казалось бы, незначительная фраза, брошенная вскользь, в пустоту, заставляет пристальнее всмотреться в человека и сразу же понять, и принять его. Есть люди, к которым сразу чувствуешь симпатию, особенно если они всегда стремятся вызвать её…
Нечто подобное произошло с нами у книжного развала – коробейники как раз вывезли новый товар. Не помню, кто первый сказал эту волшебную, сразу установившую между нами незримую связь, фразу, не помню саму фразу, всё это тут же ушло и забылось. Мы шли и разговаривали, словно знакомы уже много-много лет.
Он купил Хичкока – знаете эти дешёвые «олитературивания» фильмов, — я – Азимова.
Мы шли по улице и беседовали, споря – каждый защищал своё: я – фантастику, он – литературу ужасов, — но говорить было необыкновенно интересно, ведь главное было не в содержании беседы, а в ней самой.
– Фантастика это тип литературы, вся литература делится на реалистическую и фантастическую, – рассуждал я.
– И литературу ужасов, – вклинился он.
– Фантастика бывает историческая, современная, сказочная, научно-техническая… даже документальная…
– То же можно сказать и о литературе ужасов: действие может происходить в прошлом, настоящем…
– Ты имеешь в виду уголовную хронику? Но это же не литература. И потом ты не продолжил: в будущем. У литературы ужасов нет будущего, она его никогда не описывала. Те ужасы, что построены на фантастическом сюжете, всего-навсего плохая фантастика. Ужасы, они ведь от неясных страхов подсознания, оставшихся с тех времён, когда человек был ещё неразвитым, пользовался каменным рубилом и всего боялся.
– Не совсем. Чего ему было бояться, если в руке – рубило? Страх возникает, когда мозг уже развит до определённой степени, когда способен ощущать тот потусторонний мир, что находится совсем рядом с нашим и иногда с ним взаимодействует.
– Параллельный мир? Значит, это фантастика. Что и требовалось доказать: фантастика настолько широка, что включает в себя и литературу ужасов.
– Многие фантасты писали ужасы, – согласился он. – Если хочешь, зайдём ко мне, я дам тебе книгу.
Квартира его была обставлена необычно – сразу же в прихожей, словно пародируя Ильфа и Петрова, стоял скелет – очевидно, купленный в магазине учебных пособий, хотя скорее всего – в комиссионке: уж очень он был старый и жёлтый. Под потолком, расправив крылья, висело чучело летучей мыши. На шкафу, нахохлившись, сидел филин – наверное, тоже чучело, а с засохшего ствола дерева, прикреплённого к стене и образующего с ней нечто вроде диорамы дремучего леса, по которому цепочкой шли с горящими глазами волки – фотообои были на редкость реалистичны, – свешивалась змея. Угол комнаты был затянут сеткой паутины, в центре которой сидел огромный чёрный, мохнатый паук с белым крестом на спине.
Основное место в комнате занимали книжные полки, имитированные под гнилое дерево, поросшее мхом и лишайниками. Корешки книг пестрели кладбищенскими атрибутами и словами, взятыми из «Антологии нечистой силы» – с незначительными добавлениями общеупотребительных слов.
– Тебе нравится бояться? – спросил я.
– Меня больше интересует теория страха, – ответил он. – Чего люди боятся.
– Мне казалось, что страшное интересует лишь в определённом возрасте, – попытался уколоть я его.
– Я раньше тоже только фантастику читал, – парировал он.
Вдруг погас свет.
– Авария, – пробормотал он. – Подожди, я зажгу свечу, – и удалился на кухню. В темноте комнаты светились парные точки: глаза филина на шкафу, глаза змеи на дереве и глаза волков на картине.
– Мне нравится сидеть вот так, – в трепещущем пламени свечи он выглядел как-то мрачно, – в полумраке, когда углы полны неясными тенями и неизвестно, что может выползти оттуда…
Я пожал плечами:
– Ты боишься темноты?
Он чуть помедлил с ответом.
– Нет, не боюсь… Но мне становится так странно, будто я уже не я, а какое-то иное существо. Не человек… – он замолчал.
– Знаешь, мне тоже иногда так кажется. По-моему, это от неудовлетворённости реальностью: хочется уйти в какой-то иной мир, пусть даже выдуманный. Мне – в мир фантастики, тебе – в мир вампиров…
– Зачем мне уходить в мир вампиров, когда я пришёл оттуда? – глухим голосом произнёс он и встал, нависая надо мной и меняясь самым устрашающим образом: зловещая ухмылка исказила его губы, в глазах появился красноватый блеск – или то было отражением пламени свечи?
– Ты думаешь, я позвал тебя, чтобы поспорить о литературе? – он монотонно засмеялся. – Я хочу съесть тебя! – И он протянул ко мне левую руку, на которой уже образовались когти, острые и кривые.
– Бытие определяет сознание, – пробормотал я, откидываясь на спинку кресла. Или наоборот? Был ли он вампиром на самом деле или же превратился в него, начитавшись всего этого?
– Мы живём уже тысячи лет и всегда одерживаем над вами победу, – дикция его немного ухудшилась из-за выраставших изо рта острых клыков, – жалкие людишки!
– Выбирай выражения, – поостерёг его я, – шепелявишь. Поменьше шипящих!
Но я не успел вскочить с кресла – если бы захотел, конечно. Испускал ли он какие-либо парализующие волны или же надеялся только на свою быструю – не скрою, очень быструю – реакцию, но я ничего не чувствовал. Просто остался сидеть, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Нет ли во мне какой-то жертвенности? Или же правы те, кто утверждает, что в человеке изначально заложена тяга к смерти? Почему безропотно стоят у стенки расстреливаемые? Неужели парализует страх? Или тут что-то иное?..
Одним прыжком он перемахнул разделявший нас журнальный столик, повалив при этом свечу. Она погасла. Но в ней уже не было необходимости – я услышал его тяжёлое дыхание у самого левого уха (Тысяча лет! В его-то возрасте – такие прыжки!), почувствовал, как его когти впиваются мне в плечи, прижимая к креслу, и отвернул голову, чтобы он не дышал мне в лицо. «Пользуется ли он зубной пастой? – промелькнуло у меня в голове. Было противно, но я знал, что всё это скоро кончится.
Он довольно заурчал и наклонился ко мне ещё ниже. Его острые челюсти сомкнулись на моей ничем не защищённой шее, пронзили её…
И в его алчущую тёплой человеческой крови глотку из моего прокушенного горла хлынула тёплая струя машинного масла…
Вспыхнул свет: очевидно, повреждение на линии уже устранили.
– Какая гадость! – он отвалился от моей шеи и налитыми кровью глазами посмотрел на меня, в мои ничего не выражающие холодные глаза.
Литра полтора – по моим подсчётам – он всё же успел высосать, очень уж был голодный, да и давление в резервуаре способствовало. Чтобы не вылился остаток, я прижал сонную артерию в известном месте, склеив стенки.
– Напился? – холодно спросил я, поднимаясь с кресла.
– Кто ты? – он с изумлением смотрел на меня, но не двигался. Вот и хорошо, чем позже он шевельнётся, тем лучше. Там ведь было не только масло, и пока присадка из азотнокислого серебра подействует, обездвиживая его…надо потянуть время. Я опасался, что мне с ним может быть тяжело справиться: вон он какой крупный, а вампиры обычно ещё и очень сильны.
– Кто я? Боевой робот для уничтожения вампиров и остальной нечисти, – отчеканил я. – Сокращённо: Броб Дувион. Так меня зовут. Пришёл твой конец, кровоупийца. Довольно ты попил человеческой крови – тысячу лет, говоришь? Хватит!
Он попытался засмеяться, но как-то неуверенно. Его скрюченные лапы с кривыми когтями судорожно задвигались.
– Нет, я так просто не сдамся! – прошипел он. – Ты ещё не знаешь, на что я способен!
– Мой создатель вложил в меня массу всяких сведений о вампирах, упырях, кадаврах, вурдалаках, вервольфах, призраках… и о прочей нечисти. Не знаю, – покачал я головой, – можешь ли ты сообщить мне что-либо новое. – И, чтобы у него не осталось ни малейшего сомнения в предопределённости того, что сейчас должно произойти, я, скрестив перед собой кисти рук – и освободив застёжки, – снял их.
– Я… ещё… жив… – прошипел он.
– Вижу, – кивнул я, – но это ненадолго.
Всё было предусмотрено и каждое последующее моё движение было нелишним. Оставив левую руку в его груди, только сжав её, чтобы он не вырвался, я опустил правую вниз, подивившись попутно на неестественно яркий зелёный цвет его крови – или лимфы? – я слабовато разбираюсь в метаболизме вампиров, – и вынул из-за пристёгнутого к правой лодыжке ремешка остро отточенную осиновую палку-кол. Перехватив его поудобнее, я всадил этот кол с полного размаха ему в сердце. Он вскрикнул, захрипел и замолк, сунувшись лицом на журнальный столик, попав носом в свечу.
Я вышел в ванную, вымыл руки, собрался, внимательно осмотрел комнату и вышел, оставив на столе свою визитную карточку: «БРОБ ДУВИОН – борец с вампирами».
Меня ждали новые дела.
Вампиры в парке
Тёплым летним вечером я шагал по слабо освещённой парковой аллейке и мелкие привидения, стайками порхающие в воздухе, стремительно втягивались под моё левое колено, едва я проходил мимо них. «На всякий случай, – думал я, – пока их никто не увидел. А заодно и проверю, как работает ловушка. Хорошо ещё, если их примут за ночных мотыльков, а если кто-нибудь внимательно присмотрится?..».
Впрочем, смотреть – а тем более присматриваться – было некому. В такое время, при такой погоде даже энтомолог – если он не совсем засушенный сухарь – забудет о своих мотыльках и будет просто ходить по аллеям, наслаждаясь тишиной и теплотой ночи, помахивая сачком и улыбаясь.
Ночь была тёплая, как котята – много-много котят, в них можно было зарыться, и они так приятно ласкали лицо и руки, и шею. Да, как котята: впечатление моё от ночи было именно такое.
Немногие приходили в парк работать – милиционеры, продавцы пирожков и напитков, – да и те отдыхали, радуясь, что могут совместить такую чудесную ночь и свою работу. Радовался и я, потому что попутно занимался своим основным делом: ловил вампиров.
Вампиров вокруг было видимо-невидимо. Можно даже сказать, что они кишмя кишели. Нет, я, конечно, предполагал, что летний парк с его многими гуляющими людьми и тёмными закоулками притягивает вампиров, как магнит – железо, как Земля – всех нас, как огонь – взгляд. Или, скажем, как вода – взгляд. Бегущая вода, я имею в виду – водопад.
Но чтобы их было столько много!.. Они окружали меня со всех сторон и были очень близко. Что делать? Может, они узнали, кто я и теперь хотят разделаться со мной? Но где же они?
Оглядевшись по сторонам, я понял причину своей ошибки: комары. Это они давали сильную наводку на мои вампирорецепторы. Тоже ведь кровопийцы. Необходимо было уменьшить чувствительность ДПВ – датчиков присутствия вампиров, – которые внешне воспринимались на моей голове, как модная причёска. А если она встанет дыбом…
Повернув регулятор, я почувствовал, что мне сразу стало легче. Но ненадолго. Потому что, хотя осталось всего два отсвета – «горячие точки» – во всём парке, я как бы видел его весь в плане, сверху, – но одна из них слабо пульсировала: верный признак того, что вампир уже пьёт кровь.
«Может, ещё успею?» – подумал я и рванул напрямик, перепрыгивая кусты и отбрасывая руками то, что ещё можно было отбросить: ветки деревьев. Они трещали и хлестали меня по лицу. Листья зелёной круговертью разлетались позади меня, словно смерч, пересекая круги фонарей.
Ещё один прыжок – и я увидел его чёрный плащ со спины, мне повезло: я выбрал верное направление, в таких случаях к вампиру лучше всего подходить сзади, чтобы он как можно дольше тебя не заметил.
«В такую жару – и плащ?» – подумал я. Но он уже поворачивался ко мне – наверное, услышал треск кустов, да и мудрено было не услышать, – выпуская девушку из объятий. На её шее пламенела алая ранка, ещё успел заметить я. И тут он взлетел – распахнул огромные кожистые крылья, как у гигантской летучей мыши, которые я поначалу принял за плащ, – и поднялся в воздух. Как же он увлёкся своей жертвой, высасывая кровь – даже крылья выпустил от удовольствия, не побоялся, что кто-то сможет увидеть его в таком состоянии. Впрочем, место он выбрал, наверное, самое укромное во всём парке.
Я не успел схватить его за ноги – он сразу подпрыгнул метра на три, я прыгнул следом, но лишь чуть-чуть зацепил рукой по ноге… Однако у меня были и другие средства. Мой толчок слегка качнул его, но он почти сразу же выпрямил полёт, хотя и шёл тяжеловато – то ли успел насосаться как следует, то ли возраст был уже не тот. А может, практики полётной не хватало.
Упускать его было нельзя. Мало того, что это был вампир, да к тому же уже попивший человеческой крови, это был ненасытившийся вампир, а значит, этой ночью он будет опять искать себе жертву.
Одновременно, синхронными движениями обеих рук, я оторвал свои уши и, сильно размахнувшись, послал вслед улетавшему – до него было пока ещё не более двадцати метров, – замаскированные в них «звёздочки»- сюрикен. У меня нет проблем правой или левой руки – обеими я действую одинаково хорошо и точно, а «звёздочки» – самое эффективное оружие против перепончатых крыльев.
Вращаясь, как пропеллеры, – мне даже казалось, что я слышал их звенящее гудение – они надрезали тонкую плёнчатую оболочку крыльев, пересекли сопряжения суставов и вонзились точно в локтевые сгибы. Он смог сделать ещё один взмах – только один, — потом его крылья лопнули и он рухнул на землю, ломая кости и пальцы. Когда я подбежал к нему, он силился встать, опираясь на лохмотья крыльев. А дальше… осиновый кол погасил его ненавидящий взгляд и прервал гнусное существование.
А потом я выполнил ещё одно неприятное действие: мне надо было узнать, сколько же крови он успел выпить. Получалось, не более литра. Он, наверное, смаковал, тянул удовольствие. К сожалению, я не мог перелить её обратно девушке, кровь была уже перемешана с желудочным соком.
Наскоро отмыв руки в пробегающем неподалёку ручейке, я вернулся на полянку. Девушка была без сознания, белизна заливала её лицо, она едва дышала. Ранка на шее чуть кровоточила, однако опасности для здоровья не представляла: кровь уже начинала сворачиваться.
Я осторожно поднял девушку и перенёс её метров на пятнадцать левее, на скамейку в аллее. Не надеясь, что кто-то найдёт её здесь и вызовет врача, я включил рацию – она располагалась у меня в языке – и сам связался со «скорой помощью».
– Нападение вампира. Большая потеря крови. Срочно высылайте бригаду. Поиск – по пеленгу, – я оставил на скамейке рядом с девушкой микрорадиомаяк, а сам отправился на розыск второго вампира, который оставался в парке. Этот ещё не активизировался, значит отыскать его будет сложнее.
У меня перед глазами словно была карта парка – где-то в глубине мозга на втором плане – и на ней светящимися точками обозначались места обнаружения вампиров. Первую точку я погасил, уничтожив вампира-летуна. Вторая точка перемещалась. Медленно-медленно, тем лёгким прогулочным шагом, каким и полагается идти в такой тёплый летний вечер, ночь – пока ещё не наступила утренняя прохлада, – особенно когда у вас в руке другая рука, такая нежная и манящая…
«Кто из двоих? – думал я. – Парень или девушка?».
Я шёл позади, опасаясь, как бы меня не заметили, но прятаться не мог: такое поведение было бы ещё более подозрительным, а нападение могло свершиться в любой момент. Конечно, в обычном случае я бы успел подбежать, но… вдруг это Супервампир, убивающий мгновенно? Я ещё не научился распознавать их, мне такие не встречались, но я знал, что они существуют. Ах, если бы я мог сразу видеть глазами, кто вампир, а кто нет! А то вот это шестое чувство… Оно всегда обманчиво.
Девушка слегка оглянулась, потом что-то шепнула парню. Конечно, если бы я шёл не один, а в составе такой же пары, никто и не обратил бы на меня особого внимания. А тут… Разумеется, моё поведение было подозрительным.
Парень оставил девушку, повернулся и пошёл ко мне. Я остановился. Точка на моём внутреннем экране стояла тоже. Вампир – она!
– Слушай, чего ты идёшь за нами, получить хочешь? – парень был настроен явно агрессивно.
– Твоя дама – вампир, – тихо ответил я, но он не отреагировал.
– Чего? Ты что, псих? Иди отсюда, пока цел.
– Дурак, она же сожрёт тебя, – пытался продолжить я свою воспитательную работу, не повышая голоса. Но парень не воспринимал.
– Не понял, что ли? Вали, говорю, отсюда!
Я пожал плечами, повернулся и пошёл, одновременно третьим глазом наблюдая за происходящим сзади. Парень был дурак, раз не понял. Но и дураков надо спасать, человек всё же. Для того я и создан. Можно было бы, конечно, нейтрализовать его, но я опасался, что пока я буду с ним возиться, вампиресса скроется.
– Сумасшедший какой-то…
– Я боюсь, – это она.
Он взял её под руку. Слышно было неплохо, особенно когда я старался услышать. А сейчас я старался.
– Пойдём ко мне, – это он.
– А далеко?
– Да нет, рядом.
– Ну хорошо, пусть это будет сегодня.
Ну ещё бы! В ожидании такого разговора, а тем более предстоящего события, разве будешь обращать внимание на шёпот первого встречного? Вот он меня и не слышал. Ладно, прощу ему его глупость. Чем вот только она для него может обернуться?
Точка вдруг пропала – она сумела притушить свои вампироэмоции и теперь выглядела простой девчонкой, согласной уступить в первый раз любимому человеку.
Которому на самом деле грозила серьёзная опасность.
Больше в парке никого из вампиров не было – или же они не собирались активизироваться сегодня, очевидно, тоже отдыхая. В любом случае это удача для меня – можно сосредоточиться на ушедшей даме-вамп, которую так неосторожно хотел защитить от меня этот юнец. Интересно, что бы сказал он, когда бы узнал, что на самом деле ей лет двести-триста? Но, может, я и ошибаюсь, она – из новых? Но притушить себя после активизации!.. Тут требуется колоссальный опыт и неплохой жизненный стаж. А выглядит – как семнадцатилетняя. Мимикрия…
Я приблизительно сумел заметить направление, в котором они ушли, подсматривая, прячась за кустами (А что было делать? И не на такое приходится идти.). Но потом они стали пересекать площадь и мне пришлось остаться на месте, чтобы вновь не привлечь к себе их внимания. Зато я смог увидеть, как в парк проехала «скорая помощь», пусть без мигалки и сирены, зато достаточно быстро. Молодцы! Девушка наверняка будет спасена.
Теперь можно было идти, но впереди, на улице, когда я ступил на неё, никого уже не было – они свернули в какой-то двор. Действительно, очень близко. Кому-то повезло.
Я шёл медленно, ожидая, не вспыхнет ли где на моей мысленной карте точка, но мне хотелось бежать. Вампиров такого ранга нельзя оставлять надолго наедине со своими жертвами, это небезопасно для жертв. Был бы у меня нюх, подобный собачьему… А это мысль! Надо будет подсказать моему создателю…
Точка затеплилась и начала разгораться, набирая силу. Где-то здесь…
Я осмотрел тёмную громаду здания с кое-где освещёнными окнами. Какое из них? А может, они вообще не зажигали свет? Да нет, должны – не тот случай, хотя…
Я чувствовал, что сомнения могут замучить меня и потому решил действовать. Вертикаль-то я выбрал правильно – стоял сейчас прямо под точкой, но вот на каком уровне, на каком этаже она находится? Определить точно я не мог. А вдруг это и не она? – ударила мысль. Если это ещё какой-то вампир, другой? Пропал тогда парень.
Но других источников в округе, кажется, не наблюдалось, – я ещё раз тщательно осмотрелся. Ну, попробуем – я выбрал наудачу балкон на шестом этаже, в окне которого слабо горел свет – от настольной лампы или бра. Потом, выбросив вверх руки и напрягши ноги, сделал глубокий вдох… Сразу же бесшумно заработали компрессоры, нагнетая в пневмоцилиндры плеч и бёдер сжатый воздух. Те, медленно распрямляясь, понесли меня и мои руки вверх, к балкону, за окном которого горел свет лампы, а также полыхал невидимый огонь адской жажды. Жажды крови.
– Как бабочка на огонёк, – подумал, а может быть, сказал вслух я. Мои пальцы уже уцепились за поручень ограждения и сразу же пневмоцилиндры принялись сокращаться, выпуская воздух с тонким свистом.
– Как четыре флейты, – снова подумал я, перелезая на балкон в уже нормальном человеческом облике, – симфония мести.
Балкон был именно тот, что нужно. В приглушённом свете регулируемого бра я увидел примерно ту картину, какую и ожидал: обнажённый, он полулежал, откинувшись на спинку дивана, а она склонилась над ним и жадно пила кровь из его шеи.
Медлить было нельзя, если ещё не было поздно. Одним взмахом рассадив дверное стекло, я влез внутрь.
Она стремительно повернулась ко мне, из её рта стекала струйка крови. Но это не портило её. Её не портили даже вылезающие из полуоткрытого рта острые клыки – напротив, это придавало особую пикантность её красоте. А как она была красива! Копна коротко подстриженных чёрных волос, огромные блестящие глаза, прямой нос, правильный овал лица, шея, плечи, руки, фигура… Она была совершенно нагой, и нагота её была совершенна.
Да, если бы я был не роботом, а настоящим, нормальным, обычным человеком, а она – не вампиром, а обыкновенной женщиной, я был бы счастлив, будь она моей. Но, к сожалению, всё было наоборот.
Парень был ещё жив – и даже улыбался, – хотя не мог поднять голову и ситуацию уже не оценивал. Да, вампиры позволяют умирать приятно, даже доставляют удовольствие своим жертвам, убивая. Из прокушенной шеи струилась кровь.
А она… она никак не могла взять в толк, кто я такой: за все века своего существования ей не приходилось сталкиваться с роботами (А вам часто приходилось? Вот и представьте ситуацию.). Попал в квартиру с балкона… Может, грабитель?.. – должно быть, примерно таков был ход её мыслей. Она ведь не знала, что я не человек. А человек не смог бы устоять перед её чарами… И даже в такой двусмысленной ситуации. Ну мало ли что могло случиться с тем пареньком на диване. А тут – такая женщина…
Она улыбнулась, чуть даже засмущалась, сделала руками такой жест, будто хотела прикрыться, но потом передумала – и шагнула ко мне. И протянула руку.
Я схватил её правую руку своей левой рукой и потянул к себе. Она, ослепительно улыбаясь – ну кто бы устоял перед такой улыбкой? – но как бы не желая сдаваться так сразу, схватила меня за кисть правой. И тем помогла снять её. Блеснула сталь. Пять острых стилетов возникли перед её глазами. Улыбка сразу же перешла в оскал – на отточенную сталь все вампиры реагируют одинаково, – но я не стал продлевать её испуг, а с сожалением вонзил все пять лезвий по самый сгиб ей под левую грудь – такую тёплую, полную, правильной формы, чуть подрагивающую… – в сердце.
Хлынула нестерпимо чёрная кровь. Левая моя рука скользнула к правой лодыжке и выхватила оттуда остро заточенную осиновую спицу. Стрелу. Кол.
Не желая выпускать – я всё-таки держал её пронзённое сердце своей стальной пятернёй, но это ещё не была её полная смерть, я опасался, что без серебряной пули тут не обойтись, – я крутанул вампиршу вокруг своей оси и, прижав к себе, вогнал осиновый кол под левую лопатку. Он прошёл сквозь сердце, отодвинув мои пальцы. Она упала и замерла. Я проверил: она была мертва.
Не мешкая, я приступил к последней процедуре, которую ещё должен был здесь совершить. От успешного её проведения могла зависеть жизнь незадачливого хлопца. Почему-то у женщин-вампиров высосанная ими человеческая кровь сохраняется дольше, чем у мужчин-вампиров, не сворачиваясь. Она даже поступает первоначально не в желудок, а… впрочем, эти анатомические особенности не всем интересны. Очевидно, это может быть связано с необходимостью кормления детёнышей-вампиров свежей кровью, но точно я не знаю. Как бы то ни было, эта особенность давала парню шанс.
Всё оборудование было у меня под рукой, то есть в буквальном смысле: я таскаю его в сумке. Да и что это за оборудование – так, почти что стандартная капельница. Я поставил её, наладив как положено, и удалился. По лестнице. Предварительно, конечно, вызвав к нему «скорую помощь», тщательно вымыв руки и со вздохом оставив на полу, возле убитой вампирессы, свою визитную карточку: «Броб Дувион – борец с вампирами».
Вампир со взломом
Из парка я возвращался уже под утро, не ожидая на сегодня больше никаких приключений: вот-вот должны были пропеть первые петухи и ни один уважающий себя вампир, не говоря уже об остальной нечисти, просто не начал бы затевать ничего, заведомо зная, что довести до конца начатое ему всё равно не придётся. Только крови себе попортишь, а чужой попить не удастся.
Улицы были тихи и пустынны, свет редких фонарей проваливался в воссоздаваемую ими зелень листьев. Мошкара кружилась под лампами в безуспешных попытках пробить стекло. Звук моих шагов плотно вплетался в шелест листьев, колышимых ночным зефиром, создавая неповторимую симфонию Одинокого Прохожего.
И вдруг меня словно что-то толкнуло в грудь: я остановился, будто поднявшиеся на моей голове вампирорецепторы создали такое сопротивление воздуха, что мне стало трудно идти. И тут же в голове моей – где-то в глубине сознания – затеплилась точка, означавшая, что рядом находится вампир.
Точка странным образом сассоциировалась с лампой, приглушённо горящей в окне второго этажа того здания, мимо которого я как раз шёл. Лампа была настольная, но сейчас наверняка стояла на полу, причём у дальней от окна стены. А точка пульсировала: вампир насыщался. В такие минуты я забываю обо всём – неудержимая сила хватает меня и тянет, влечёт, мчит к бессовестно распоясавшемуся вампиру, жадно глотающему кровь своей несчастной жертвы.
Я взбежал по ступенькам.
И остановился.
Дверь была открыта, но не это смутило меня и заставило замереть в неподвижности и недоумении. И не вывеска, висящая у дверей, как это обычно принято во всех государственных учреждениях. Верхняя её часть скрывалась в тени наддверного козырька, но на нижней ещё можно было прочитать слова: «…станция переливания крови».
«Наверное, вампир напал на сторожа», – пронеслось у меня в голове. Я знал, что сторожами обычно работают либо пенсионеры (но этот случай я отмёл сразу, вообразив себя Шерлоком Холмсом), либо студенты вузов. «Наверное, вампир в облике хорошенькой девушки подошёл к двери, постучал и вызвал сторожа: тот открыл, в надежде хорошо провести время, а потом…», – и не эти дедуктивные рассуждения остановили меня, их я мог делать и на ходу. И не странное поведение светящейся точки в моём сознании – она не двигалась, но временами как-то странно вспыхивала, что можно было принять за пульсации (что я и сделал). Я не мог понять: то ли он уже закончил своё кровавое дело, то ли всё ещё продолжает его, но извращённо… Ничего подобного мне до этого ещё не встречалось.
Меня остановила летучая мышь.
Как раз тогда, как я занимался всеми этими дедуктивными построениями, когда недоумевал по поводу нестандартного поведения вампира и изо всех сил напрягал вампирорецепторы, пытаясь разобраться, что же передо мной, летучая мышь пронеслась над моей головой и врезалась во вставшие дыбом волосы, мои приёмники вампироизлучения. Врезалась, перекувыркнулась, восстанавливая равновесие, и исчезла во мраке. Точка сразу же погасла, с нею исчезла и картинка.
Сначала я даже попутно немного возгордился: надо же, какие у меня волосы: как настоящие, летучая мышь не различает (а ультразвуковой сигнал мышей не отражается от человеческих волос, они для него прозрачны), а потом спохватился: а простая ли это летучая мышь? Что, если это сообщник вампира? И я решительно вошёл внутрь вестибюля.
Здесь было тихо и просторно. Спокойный, мягкий свет фонарей легко дробился на цветной мозаике витражных окон, бросая на пол дымчатые радужные тени. Бесшумно ступая лапками, из темноты коридора появилась бледно-розовая кошка, окрашенная оконным светом. Увидев меня, она остановилась и мяукнула, слабо и просяще.
Напрасно я вслушивался в звенящую тишину станции: ни единого звука не доносилось ни с одного из её трёх этажей. Приходилось идти наудачу: летучая мышь сбила наводку полностью. Я не ощущал, где вампир, помнил лишь, что его точка светилась где-то наверху: на втором или третьем этаже.
Медленно-медленно, стараясь не поднимать ни малейшего шума, ни пыли с давно не убиравшейся ковровой дорожки, застилавшей лестницу, я принялся подниматься по ней на второй этаж. Кошка, блеснув зелёными фосфоресцирующими глазами и постоянно меняя цвет по мере того, как она пересекала всё новые и новые тени от витражей, пошла за мною следом.
«Ещё один сообщник? – мелькнуло у меня в голове. – А я даже не могу проверить… А вдруг она и есть вампир? Или оборотень. Как жаль, что у меня нет дублирующих вампирорецепторов… Убить её? Жалко, если это настоящая кошка. И можно привлечь внимание вампира. Нет уж, надо немного подождать, поискать его.».
Коридор на втором этаже был такой же пустынный, как и на первом, только более тёмный. Свет здесь проникал только через стеклянные проёмы над дверьми. Я медленно двинулся вдоль ряда дверей, осторожно проверяя каждую. Они были закрыты.
«А что, если он закрылся изнутри? – снова мелькнула мысль. – Тогда придётся ждать его на лестнице… А если он улетит? Раскроет окно и улетит? Не посмотрит на то, что они с зимы не открывались. Но тогда я его услышу…».
Сомнения продолжали мучить меня, пока я бесшумно двигался по коридору второго этажа, методически нажимая на дверные ручки и пытаясь толкнуть двери. Обойдя весь коридор по часовой стрелке, я вернулся на лестницу. Кошка продолжала ждать меня здесь, спокойно помаргивая и поводя усами. Что ей нужно от меня? Я махнул в её сторону ногой, но она не убежала, а лишь крепче вцепилась в дорожку, выпустив для этого когти. Я осторожно обошёл её и начал подниматься на третий этаж.
«А если и тут все двери закрыты, что делать?» – сомнения вновь вернулись ко мне.
И исчезли, едва я ступил в коридор. Одна из дверей – слева – была полуоткрыта и лунный свет, а может быть, свет фонарей, косой полосой падал в черноту коридора, указывая мне дорогу. «Словно лунная дорожка на море, – подумал я, устремляясь по ней к двери, из которой доносилось слабое сопение, бульканье и причмокивание.
Стремительно распахнув дверь, я ворвался в кабинет. И замер. Того, что я ожидал увидеть здесь – распростёртую безвольно на полу жертву и склонившегося над ней вампира, – не было. То есть вампир был. Но он сидел, привалившись к стене и лакал из какого-то сосуда тёмную жидкость. Кровь? Ах, ну да, консервированная, да ещё этот свет…
Живот его был сильно вздут и не менее десятка таких же сосудов, какой он держал в руке, только пустых, лежали вокруг него, указывая причину такого вздутия.
– Ах, ты, паразит! – произнёс я, доставая свой последний осиновый кол. Вампир окосело посмотрел на меня и забарахтался, пытаясь подняться. – Ты знаешь, сколько она стоит? – наступал я. – Ну и лентяй же ты. Нет, чтобы заниматься своим прямым делом… и мне бы приятней было…
Я не стал ожидать, пока он поднимется, и не нужен был мне его ответ: мне всегда не нравились те фильмы, в которых главный герой, вместо того, чтобы уничтожить врага, вступает с ним в полемику, теряя драгоценное время. Другое дело – зубы заговорить…
И я наклонился над вампиром и сделал разящий выпад.
«Сколько добра пропало», – думал я, озирая разгром и бросая на труп свою визитную карточку. Потом, повинуясь какому-то смутному ощущению, я нагнулся и поднял с пола недопитый сосуд с консервированной кровью. Поискав глазами в стоящем неподалёку стеклянном шкафу, я достал оттуда маленькую баночку с широким горлом, налил крови туда. Плотно завернув крышку, я поставил её в свою сумку и вышел из кабинета. Спустился по лестнице – ковровая дорожка мягко поглощала все звуки, да я теперь и не берёгся – вампир был уничтожен.
В вестибюле всё оставалось без изменений: так же падали из окна разноцветные тени, так же было пусто и тихо. Одиноко висел на вешалке забытый кем-то белый халат, да стояли в углу мягкие тапочки.
Я вышел на улицу и плотно закрыл за собой дверь. Остановился на крыльце.
Кошки нигде не было видно.
Неожиданная встреча
На следующий день я снова вышел в парк. Сегодня народа было больше, как обычно бывает перед выходными. Но основная масса – тоже как обычно – разошлась по домам задолго до полуночи, то есть именно того времени, когда – снова как обычно – активизируются вампиры. Не знаю, с чем это связано, какие именно процессы проистекают в момент рождения новых суток – может, всё именно и связано с этими родами? – но после полуночи вампиры буквально звереют и начинают проявлять свою истинную вампирочью сущность.
Но пока до полуночи было ещё довольно далеко – около полутора часов, а в такой тёплый вечер, согласно закону физики о расширении разогретых тел, эти полтора часа могли тянуться и тянуться.
Темно между тем уже было и всюду зажигались фонари, словно на рождественской ёлке – поаллейно, – как будто на одной аллее ночь наступала немного раньше, чем на другой. Впрочем, так оно, должно быть, и было, хотя уловить эту разницу мог только я, ведь человеческая реакция неспособна уследить за той микроскопической разницей во времени, которая отделяет момент загорания одного фонаря от момента загорания другого.
Зажгли фонари. Ночь сразу же набросилась на парк, подобно громадному одеялу, и повисла на фонарных столбах, прогибаясь между ними, но не касаясь земли. Пронзительно вели свои сольные партии хоры цикад. Неслышно проносились над фонарями летучие мыши, зажмуривая при этом глаза. Мошкара спасалась от них, прижимаясь к фонарным колбам.
По центральной аллее я уже прошёл, вампиров не было видно. Мои новые рецепторы – хвала создателю! – позволяли видеть их теперь в упор, глазами. От этого, правда, терялась пространственная ориентация – система дальнего поиска – и мне показалось, что самым оптимальным было бы сочетание этих двух систем, тем более что место на голове оставалось вакантным: все равно, что носить там – обычный парик или же вампирорецепторы. Это надо будет учесть на будущее, а сегодня я должен был методично обходить все аллеи в поисках вампиров, делая вид, что я просто гуляю.
Свернув на боковую, пересекающую главную под острым углом, в самом дальнем конце её я уловил красноватый отсверк – блеск глаз вампира. С обычным зрением я бы его не заметил… А с системой дальнего обнаружения в этом месте на мысленном плане парка светилась бы горячая точка…
Я шёл медленно, поглядывая по сторонам – как бы нехотя прогуливаясь и дыша свежим воздухом, – и в то же время старался не выпускать из вида скамейку, на которой сидели два парня и две девушки. Но вампиром был только один из них – левый, ближний ко мне. «Если они друзья, знает ли второй, что тот – вампир? А если они – подружки, парни могут и не знать друг друга, – думал я. – Вообще дружба человека с вампиром проблематична: сегодня друг, а завтра приспичило – и нет друга. »
«Какой бы предлог для начала разговора придумать? – вычислял я. – Попросить закурить? Они вроде бы не курят, да и у меня сигарет нет…».
Но он сам помог мне. Очевидно, желая сострить, приподняться в глазах окружающих его девушек, он – достаточно громко – произнёс, кивая на меня: «Одинокий троллейбус», – надеялся, видно, что я не стану «заводиться», видя, что их двое. Но я стал. И в упор посмотрел на него, выпятив нижнюю челюсть. Он поднялся, нагловато ухмыляясь: вампир обычно сильнее среднего человека, поэтому ему казалось, что повод для такой ухмылки был. И тут я тоже решил провести эффектный трюк, сработать на публику – не знаю, с чего вдруг меня потянуло на это.
– Девушки, – произнёс я, сунув руки в карманы, – знаете ли вы, с кем сидите рядом на скамейке?
Они переглянулись, не зная, как реагировать на мои слова, и на всякий случай хихикнули.
– Не трогай девушек, – нахмурился он и шагнул ко мне. Остальное произошло почти мгновенно: моя правая рука выметнулась из кармана, сжимая пузырёк с кровью, которую я набрал вчера на станции переливания (крышку с него я уже успел скрутить), и выплеснула содержимое ему в лицо.
Реакция вампира на кровь – её присутствие – всегда однозначна и поразительна, а тут я плеснул ему прямо в лицо. И сразу же – мгновенно! – лицо превратилось в страшную морду: рот хищно перекосился, появились клыки – чуть не прорвав губы, – в глазах вспыхнул красный огонь, видимый и обычным взором, пальцы скрючились и обострились когтями. Сузились шильцем и уши.
Всё произошло настолько быстро, что он и сам не понял происшедшей с ним перемены – нет, он, конечно, почувствовал, что уже вампир, но поскольку превращение совершилось не по его желанию, на бессознательном уровне, инстинктивно, осознать он это не успел. И больше не успел ничего: не сопротивлялся, когда я резким толчком под правую руку развернул его лицом к скамейке, на которой пока ещё сидели девушки. Они увидели его и закричали. А в нём боролись два желания: броситься на девчонок, к чему он давно стремился и к чему его влекли его вампирская сущность и обличье, – и схватиться со мной, что он хотел сделать, ещё будучи человеком. Но эта борьба с самим собой, борьба двух его сущностей, дала секундную паузу, которой я успел воспользоваться и вогнал ему под левую лопатку осиновый кол.
Девушки завизжали и бросились в разные стороны. Парень остался на месте, только сильно побледнел и смотрел на происходящее округлившимися глазами.
– Давно его знаешь? – спросил я, сбрасывая обмякшее тело к его ногам – оно шлёпнулось, словно большая мокрая тряпка и недвижимо застыло.
– С-сегодня познаком-мились, – пробормотал он, – п-подруга сказала…
– Угу, – больше я ничего не сказал. Бросил свою визитную карточку и ушёл. «Тяжело работать скоро будет, – думал я, – начнут ещё на улицах узнавать… А без визиток нельзя…». Но я был уверен, что подобного не произойдёт – не политический деятель и не эстрадный певец. Если вампиры будут знать… Но пока никто из них, встреченных мной, никому ничего не может сказать… А вообще-то интересно: связаны ли вампиры между собой или же каждый работает в одиночку? Каждую ночку – в одиночку… Сохранилась ли у них строгая иерархия, как в этом их вампирском королевстве?
Неясные воспоминания обеспокоили меня. Я вдруг увидел, словно наяву, мрачную тень высокого, как будто рыцарского замка; ночью, озаряемого лишь слабым светом молодой луны; скрипящий подъёмный мост, опускающийся к мутному рву на заржавевших цепях… Красноватый отсвет чадящих факелов в бойницах-окнах, какие-то длинные переходы по сырым низким коридорам со стенами из дикого камня, чуть ли не рычащего, местами замшелого, а местами просто покрытого плесенью.
Откуда она вдруг выбрела, эта картина? Из каких углов моей механической памяти? Воспоминание ли это о моём прошлом, о котором я ничего не помнил, потому что мне казалось, что создан совсем недавно… да и много ли роботов было в средние века? – или, наоборот, о будущем, о котором я помнил ещё меньше? Меньше, чем ничего – представляете себе?
Я шёл так, бесцельно и бездумно, предаваясь неясным воспоминаниям, и в то же время вторая часть моего сознания продолжала работать. Именно она и зафиксировала непонятное шевеление за живой изгородью справа от аллеи, по которой я только что проходил – а сейчас сразу прыгнул в сторону, – которое и привлекло моё внимание. Кусты здесь были высокими – метра по два – и недостаточно редкими, чтобы за ними можно было что-то хорошо рассмотреть. Там не то танцевали, не то дрались. Я приблизился поближе к кустам, выискал подходящий прогал и высунул туда голову.
И оторопел.
Два здоровенных вампира, одетых как эсэсовцы в фильмах про Штирлица в чёрные, лоснящиеся кожаные плащи (я всегда принимаю их крылья за плащи, ну ничего не могу с собой поделать!), – нападали на маленькую, стройную, симпатичную девушку. А она ускользала от них. Они, пыхтя, с раскрасневшимися мордами, расставив руки, пытались схватить её, но она ловко двигалась, уклоняясь из стороны в сторону, и уходила, казалось, в самый последний момент, так что длинная слюна с их клыков напрасно падала в траву. Они чуть ли не запутывались в ней.
Я не бросился сразу ей на помощь только потому, что меня остановило её лицо: она улыбалась! Может, она – тоже вампир, и это у них нечто вроде брачного ритуального танца, брачных игр? Может, так принято среди вампиров? Тогда я стал свидетелем редкостного зрелища!.. Но моё рецепторное зрение не видело в ней вампирессу… Или же она могла так маскироваться?
Я стоял, недоумевая и не зная, что предпринять, как вдруг она остановилась – причём на равном расстоянии от обоих вампиров. Они одновременно кинулись к ней с разных сторон. И упали. У неё в руках стерео блеснули синхронно два стилета – сантиметров по тридцать длиной. Ещё одно неуловимое движение – даже для моих глаз! – и она заменила их на осиновые колья. Миг – и колья оказались там, где им и положено быть, где им самое место: в сердцах у мерзких тварей.
И тогда я раздвинул кусты и, широко улыбаясь, пошёл к ней навстречу, протягивая руки. Она настороженно повернулась, отчего концы её коротко остриженных светлых волос описали красивый полукруг, но, увидев меня, сбросила напряжение и улыбнулась тоже.
– Броб, – сказала она, – ты здесь?
– Откуда ты меня знаешь? – удивился я. – Кто ты?
– Кто же тебя не знает, – весело сказала она, – неустрашимого борца с вампирами, одинокого героя, которому так трудно справляться с несметными полчищами ужасных монстров, врагов рода человеческого…
– Кто ты? – мягко прервал я её.
– Нели Рав, – просто представилась она и спокойно расшифровала: – Нелинейный Робот – Анти-Вампир.
Я шагнул вперёд и бережно прижал её к себе. Теперь я был не один.
Короткая схватка
Вечерело. Я шёл себе спокойно по улице и вдруг почувствовал, что кто-то пытается воткнуть мне в спину кинжал, причём несколько раз. Как он только не сломался? После пятого или шестого удара – а может, и чуть раньше – я обернулся. Потный, с бледными от страха глазами, вампир держал обеими дрожащими руками кинжал и пытался двинуть его ещё раз.
Какими же наркотиками его накачали, если он смог преодолеть свой естественный страх перед острой сталью? Может, дали выпить крови наркоманов или токсикоманов? А может, для этого у них есть специальные средства?
Я не стал убивать его сразу: всё же первое покушение на меня. За ним явно ощущалось чьё-то присутствие, какой-то организации, которой было выгодно меня уничтожить. Да, вампиры не работают в одиночку.
И я схватил его, выбил кинжал, отволок в сторону и прижал к стене. Потом вытащил из кармана ляписный карандаш и сунул ему под нос:
– Знаешь, что это такое?
Глаза его стали совсем круглыми от ужаса:
– Серебро!
– Правильно. Азотнокислое серебро… Учил химию в школе? Проведу тебе черту вдоль талии – и на два разделишься: голова с руками – в одну сторону, ноги с … – в другую. Говори: кто тебя послал?
– Магра…
– Кто такая?
– Властительница…
– Где её найти?
– Не знаю.
– Куда тебе приказано было вернуться?
– Никуда. Сделал бы, меня бы нашли.
Налицо был тупик, таким путём я бы никуда не добрался. И тогда я решил зайти с другой стороны:
– Где у вас сборища?
– В старом саду.
Это было уже поближе, и я скомандовал:
– Идём туда.
Старый заброшенный сад чудом уцелел на окраине города в многочисленных стройках и перестройках. Они как-то миновали его – до поры, до времени. Однажды эта земля попала в полосу отчуждения и колхозу уже не стало до неё никакого дела, тем более что выращивали здесь «бормотушные» сорта, а тут как раз подоспела очередная кампания… Да и городу недосуг было осваивать новые площади из-за катастрофической нехватки средств. Урожай же – какой ещё был – благополучно растаскивался как горожанами, так и колхозниками. Но такое шумное беспокойство царило в саду не более двух недель, остальное же время почти никого не было. И этот сад, значит, облюбовали вампиры?
Длинные ветки яблонь неожиданно вырастали из темноты ночи. Шуршали под ногами, похрюкивая, ежи – наверное, подбирали падалицу. Пролетела, планируя, сова. Вампир шёл передо мной и озирался: боялся, должно быть, получить ляписный карандаш в бок.
Ряды яблонь поредели – тут, почти в центре сада, намечалась большая поляна: несколько деревьев засохли уже очень давно и самостоятельно, несколько других обломали мальчишки и устроили нечто вроде футбольного поля.
Но здесь они играли днём, а сейчас, ночью…
Впереди горели яркие, красные парные точки. Одни стояли на месте, другие перемещались: вправо-влево, вверх-вниз – вставали, садились, ходили. Это были глаза вампиров, собравшихся на поляне.
Вдруг вспыхнул свет – и откуда они только подтащили прожектора? Охота же была возиться!.. Я и в инфракрасных лучах неплохо вижу. Значит, ждали они меня …
Вампиры стояли ровным полукругом. Очень удобно. Было их не более тридцати. Стояли молча, будто чего-то ждали. Но недолго – откуда-то из-за их спин вышла дама в роскошном одеянии: ниспадающий серебристый плащ до пят, сверкающая диадема во лбу – и ярко-алые глаза, образующие с диадемой правильный равносторонний треугольник.
– Привёл? – презрительно произнесла она, не глядя на шедшего со мной вампира, а пронзительно уставясь на меня: в глубине её глаз вспыхивали искры. Мой невольный провожатый упал перед ней на колени и уткнулся лбом в землю:
– Смилуйся, великая Магра! – заголосил он, – Я не мог…
– Ясно, – мрачно оборвала она его, – мы и не надеялись на это. Ты должен был заманить его сюда…
– Ну что, – обратилась она ко мне и губы ее презрительно скривились, наверное, изображая кавычки, – «борец с вампирами», настал твой последний час…
– Час это ещё так много, – пробормотал я.
– Со всеми тебе не справиться, – продолжала она, – ты один. Мы убьём тебя… или сломаем, раз уж ты не человек.
При этих словах вампиры достали из-за спины тяжёлые дубинки. Грозное оружие…
Всю её речь я простоял, скрестив руки на груди – картинная поза, не правда ли? Очень удобна, если нужно достать обоймы из-под подмышек.
Я не стал говорить ответных речей, считая это пошлостью. Просто выхватил автоматные магазины, как только смог нащупать их, с одинаковым лёгким щёлканьем вставил их себе в предплечья. Затем сжал кулаки и завернул кисти рук внутрь, отчего сразу же стал похож на настороженного богомола: обнажились чёрные отверстия стволов и две смертоносные… чуть было не сказал «свинцовые» … серебряные струи полоснули по стоящим передо мной тварям.
Стояли они почти равномерно, чтобы не мешать друг другу, рассредоточились… И это было очень удобно для меня: я вёл очереди с двух сторон, на микро-мгновение останавливая стволы прямо напротив сердца очередного вампира, чтобы сэкономить патроны, серебряные ведь. Тонкие иголочки пуль вылетали из стволов и, пронзив черноту ночи, исчезали в черноте вампирьей груди. Быстро достигали сердца, а там разворачивались – то лилией, то тюльпанчиком, то розочкой, а то просто цветочком сирени. Обычные, не разрывные пули на таком расстоянии просто пронзили бы их насквозь, да и не на всякого вампира годятся обыкновенные пули.
Смолк треск выстрелов и последний обтюратор – патроны были безгильзовыми – вылетел наружу. Двадцать девять вампиров лежали вповалку на траве, выронив – или, наоборот, крепко сжимая в судороге – так и не пригодившиеся им и предназначенные для меня дубинки. Но не было среди них Магры – принцессы, руководительницы, повелительницы – кем она была для них?
И не потому, что я пожалел её, прельстившись необыкновенной красотой, и не из желания захватить в плен оставил я её в живых, хотя было такое желание, было. И не из опасения испортить её шикарное одеяние не выстрелил я – нет, серебряные иглы проскочили бы между двумя нитями, не повредив их, а пороховые частицы такое расстояние не пролетели бы.
А спасла её дьявольская реакция, кошачья реакция, можно сказать, потому что она, едва я начал стрелять, мгновенно обратилась в кошку… И ещё то, что стояла она в самом центре полукруга из вампиров.
У неё было время превратиться в кошку и удрать — я не хотел сбивать прицел ради неё, уж слишком хорошо они стояли, а то потом пришлось бы ловить их по одному, – и в какую кошку! С огорчением я увидел, что она была именно той кошкой, которую я повстречал на станции переливания крови. А ведь была мысль убить её тогда – зря не послушался, интуиция никогда не подводит.
Стрелять вслед было бесполезно, потому как она метнулась сначала за спины недостреленных ещё вампиров, потом за прожекторную установку, за ствол яблони… Я кинулся вслед за ней, но с поляны она исчезла окончательно.
И что мне оставалось делать? Только одно: надеяться на то, что, может быть, удастся когда-нибудь встретиться снова и что уж на этот раз встреча будет более удачной для меня…
Я оглядел ещё раз поле сражения – никто не шевелится, – бросил на всякий случай свою визитную карточку – она чётким прямоугольником забелела в траве – и ушёл.
Комариная история
Парк был чист. Я обошёл все его аллеи и не нашёл ни одного вампира. «Может быть, я слишком рано пришёл?», – подумал я, присаживаясь на скамейку у реки и глядя на ночную струящуюся воду. – «Да нет, время, вроде, обычное. Неужели же я уничтожил всех вампиров в нашем городе? Тогда придётся переселяться. Или же они поняли, в чём дело, и теперь будут готовить на меня покушение. А это значит, что вампиры не работают в одиночку, у них есть организация… может, даже партия… или государство…». И снова толкнуло в памяти воспоминанием, и чей-то глухой голос – может быть, что и мой: я никогда не слышал себя со стороны, даже на магнитофоне, и потому не могу ни за что ручаться – произнёс: «Не организация, не государство – мир. Мир вампиров…». И потянулись одна за другой картины мрачных полей, лесов, рек – под тусклым пасмурным небом, сквозь густую пелену облаков которого никогда не проглядывало солнце; городов и деревень, столь же тёмных и мрачных, и сплошь населённых вампирами. И как-то они могут проникать к нам, в наш мир… и в другие миры – чтобы попить тёплой, живой, свежей крови, а кровь может быть только у людей, которые видят солнце. Всё равно любому организму – человечьему или вампирьему – требуется солнце. Вампиры пытаются таким образом возместить его отсутствие, вот и пьют кровь у людей, солнце видящих. Но люди же не могут смириться с тем, чтобы поддерживать чужую жизнь, теряя собственную. Вампиры – паразиты, а с паразитами надо бороться…
Проходящая мимо парочка прервала несущуюся у меня перед мысленным взором цепь мрачных картин.
– Комаров что-то много сегодня, – произнесла девушка, звонко ударив себя по щеке.
– Должно, к дождю, – густым баритоном отозвался парень.
Процокали и затихли каблучки: похоже, сели на соседнюю скамейку. Мысли мои потекли в другую сторону. Комары. Естественные мини-вампиры, к которым люди привыкли. Но комары включены в экологическую цепочку, ими питаются птицы… Интересно, какие у комаров отношения с вампирами? Согласно теории борьбы видов за существование они должны конкурировать друг с другом. Ненавидят ли вампиры комаров? А может, наоборот, комары могут отвлекать внимание жертвы… Комары это домашние животные вампиров… И дальше мои мысли понеслись в этом направлении – я дал волю фантазии, – есть ещё слепни, оводы… В воде – пиявки. И летучие мыши-вампиры, что пьют кровь человека и других домашних животных.
Я представил себе приусадебное хозяйство престарелого вампира, который встаёт рано вечером, выпускает из хлева летучих мышей-кровопийц, тучи слепней, оводов и комаров, потом подходит к садку с пиявками, после чего выходит в сад пропалывать росянку…
Мимо меня пролетел комариный рой. Всё ещё находясь под воздействием собственных мыслей, я машинально проводил его полёт затуманенным взором – он скрылся за ближайшей купой деревьев – и тут меня словно наэлектризовало, я даже привстал. Комары – и роем? Я принялся лихорадочно вспоминать, летают ли комары роем… Кажется, только комары-плясуны, да и то лишь днём над навозной кучей…
Второй комариный рой пролетел мимо меня и скрылся в том же направлении. И тут уж я вскочил и бросился в погоню. Они летели быстро, но я мог идти ещё быстрее. Единственной серьёзной помехой на моём пути была аллея роз: не желая помять цветы, жалея их, я некоторое время бежал вдоль неё, потом решительным скачком перелетел через аллею и помчался за комарами, сокращая расстояние.
Немногие встречающиеся парочки бросали на меня недоумевающие взгляды – часть их я долго ощущал затылком – и никому, ни единому человеку не пришло в голову, что комары-то роем не летают, а уж если и произошло такое событие – значит, оно является лишь прелюдией к другому событию, а может, событиям. Я чувствовал, что такое скопление мелких кровопийц неслучайно. Да и, к тому же, если мне сегодня нечего делать, почему бы и не проследить за комарами?
Комары летели по прямой, а мне приходилось выписывать зигзаги, обегая препятствия, которые нельзя было перепрыгнуть, и перепрыгивая те, которые нельзя было обежать. Как раз пошли индивидуальные коттеджи и мне пришлось – как я ни не хотел – пересекать цветочные клумбы, грядки с петрушкой и сельдереем, морковкой и луком, перцем и картошкой. Хорошо ещё, что никого из хозяев не было рядом с этими грядками и меня сопровождал разве что лай случайных собак, напуганных моим внезапным появлением. Но я уже не видел, вспыхивают ли в ответ на этот лай окна домов и выбегают ли из них с двустволками в руках взъерошенные, заспанные хозяева.
Бежать пришлось долго, до самой дальней окраины. И домик-то там стоял не очень казистый – так, избушка лесника. Или сторожка сторожа – наверное, когда строили этот коттеджный посёлок, тут и находились сторожа, чтобы стройматериалы не растаскивали. Да так и оставили её, не снесли.
Маленькое окошко в домике было раскрыто и комариный рой влетел туда. Я осторожно подобрался к другому окну, справа, побольше и заглянул внутрь.
Внутри был вампир. Он лежал на высокой железной кровати с блестящими никелированными шарами, в которых тускло отражался слабый свет одинокой свечи, стоящей на грубо сколоченном деревянном столе. Лежал, широко разинув рот и сложив руки на огромном брюхе. А над ним вились комары.
Зрелище было необычайным: комары выстраивались в цепочку и на бреющем полёте проносились над широко раскрытой пастью вампира. И каждый при этом сбрасывал в неё капельку крови. Когда она уже чуть не сравнялась с зубами и почти потекла из углов рта, он длинно глотнул и снова раскрыл окровавленную пасть.
А мимо меня прогудел новый комариный рой.
«На поток поставили! – восхитился я. – Конвейер…», – И тут же настроение моё переменилось: «Чужими руками… то есть хоботками кровь загребает!»
Ярость волной поднялась во мне, и я почти не помню – до того это всё произошло быстро, – как я разбил стекло, проник внутрь сторожки и пронзил вампира, не успевшего даже подняться с кровати, осиновым колом.
И только после этого я заметил то, чего не смог увидеть из окна: в комнате, на полу, стоял какой-то блестящий хромированными деталями электронный прибор, ощетинившийся антеннами, на верхней крышке которого перемигивались красные и зелёные светодиоды.
Прежде чем вылететь из комнаты, все комары несколько раз облетали вокруг прибора. То же проделывали и комары, влетавшие в окно. Над прибором поэтому крутились две серые спирали: одна по часовой стрелке, вторая – против.
«Сам сделал, что ли?» – подумал я. Но отделка была явно заводская, да и на табличке под тумблером выключения виднелась надпись, сделанная на непонятном мне неземном языке. «Вот и весточка оттуда», – подумал я, протягивая руку и щёлкая тумблером, чтобы выключить прибор.
Комары, словно избавившись от злого наваждения, победно запели – их тоненький звон тотчас наполнил всю комнату – и радостно вылетели в окно, навстречу свободе.
***